Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Участие семьи Бентинков в приобретении для Дизраели Хьюгендина объясняет не только мотивы их поведения в 1848 году, но и всю дальнейшую карьеру Дизраели, дает безусловно правильный ответ на вопрос, почему эта карьера состоялась.

Осень и конец 1848 года Мэри Энн — муж в основном был занят в Лондоне — готовила Хьюгендин к их окончательному переезду. В конце года Дизраели с женой обосновались в своем новом доме. Здесь они оба прожили до конца своих дней. Хьюгендин Мэнор находится недалеко от Бреденхэма, вблизи городка Хай-Уиком. В наши дни на автомашине до него можно добраться от центра Лондона примерно за час. Поместье известно по архивам со времен Вильгельма Завоевателя. Оно много раз меняло своих владельцев. В XVIII веке в его центре стоял фермерский дом, который очередным владельцем был реконструирован, расширен и превращен в "резиденцию джентльмена". В таком виде Дизраели и приобрел это трехэтажное здание, построенное в стиле, принятом при королях Георгах. Новый хозяин — а точнее, его жена — на протяжении многих лет перестраивал и улучшал дом и парк.

Когда Дизраели приобрел имение, его размеры были невелики — около 750 акров. Впоследствии, прикупая землю, хозяин увеличил владение до 1400 акров. Значительную площадь занимали лес и парк. Дом стоял на склоне холма, спускавшегося в долину. Чуть ниже был домик викария, а еще ниже — древняя небольшая приходская церковь. Еще ниже протекал непременный для английского поместья "форельный ручей". В прошлые времена он был более полноводным и в нем даже встречалась форель. И когда Дизраели выловил однажды экземпляр весом четыре с половиной фунта и послал его своей доброй знакомой, историки сочли это событие настолько выдающимся, что оно нашло отражение чуть ли не во всех биографиях. Ручей в одном месте образовывал небольшое озерцо и следовал дальше. Дизраели устроил на озерке остров и поселил на нем двух лебедей. Птичья семья прижилась.

Дизраели вспоминал, что в Хьюгендине он больше всего любил деревья и книги. Приезжая на природу в перерывах между парламентскими сессиями, он две недели приходил в себя. Первую неделю осматривал, каждый раз как бы знакомясь заново, деревья в парке и в лесу. Если его давний политический противник У. Гладстон даже в преклонном возрасте получал удовольствие, занимаясь рубкой деревьев, то Дизраели любил их сажать. Навещавшие его гости тоже привлекались к таким посадкам. Королева Виктория, однажды посетив Дизраели, тоже посадила свое дерево; это был кедр.

Земля в поместье обрабатывалась руками арендаторов и батраков. Утверждают, что у Дизраели были с ними очень хорошие отношения. Но вряд ли это точно. Известно, что, вступив в права владения, он счел, что имение может приносить значительно больший доход, чем приносило до 1848 года. И, как выражаются авторы самой обширной биографии Дизраели, "он, будучи бедным человеком, не имел возможности сохранять легкие арендные условия, существовавшие при его предшественнике". Как видим, понятие бедности весьма относительно. Во всяком случае, Дизраели увеличил арендную плату; старые арендаторы сочли это несправедливым и ушли в другие места. В результате его арендаторами были все новые люди, которых он подбирал сам. В соответствии с традицией он должен был проявлять заботу о повседневных делах людей, живших на его земле, и эта традиция, в тех формах и пределах, как это было принято в тогдашней Англии, соблюдалась.

Соседние помещики-землевладельцы появление в их среде нового лица восприняли в общем благожелательно. Дизраели поддерживал с ними общепринятые отношения, но не очень активно занимался местными делами, его интересы концентрировались на столице страны и ее учреждениях.

Джентльмен-землевладелец по традиции должен был поддерживать добрые отношения со священником своего прихода. Церковь находилась вблизи дома, и Дизраели, бывая в имении, регулярно посещал воскресную службу. По окончании службы прихожане выходили на паперть и землевладелец некоторое время общался с ними, обсуждая их житье-бытье и местные новости. В общем, все шло как полагается, пока однажды в воскресенье Дизраели, отстояв службу, сразу же не уехал в Лондон. Полномочный представитель господа бога в Хьюгендине счел, что Дизраели нарушил религиозные приличия, и официально написал ему об этом. В те времена в сельской Англии считалось неприличным путешествовать по воскресеньям, и викарий заметил Дизраели, что он нарушил четвертую заповедь.

Подобное замечание было неожиданным для Дизраели и, конечно, разозлило его. Он ответил, что ему самому не нравилась эта поездка, но и викарий поступил несдержанно, опрометчиво и неделикатно. Стороны договорились постараться лучше узнать друг друга. Узнали, и служитель господа счел за благо перейти в другой приход. Дизраели принял меры, чтобы на освободившееся место был назначен новый викарий, и в дальнейшем отношения джентльмена-землевладельца с расположенной на его земле церковью были вполне нормальными.

Хьюгендин Мэнор, конечно, не дворец, но его внешний вид достаточно внушительный и приятный. Расстилающийся с южной стороны английский парк невелик, но приятно дополняет хорошее внешнее впечатление. Интерьер здания также подтверждает, что это достойный загородный дом землевладельца средней руки. В доме нет бьющей в глаза роскоши, нет великолепных золоченых залов и выставленных напоказ драгоценностей. Но каждая из шести средних размеров комнат на первом этаже и стольких же на втором, которыми пользовались семья и частые гости, была отделана достаточно скромно, но изящно, с большим вкусом. Этим занималась жена, часто прибегая к помощи архитекторов, художников и других специалистов.

На первом этаже привлекает внимание угловая библиотека. Дизраели говорил, что вторая неделя отдыха от лондонской суеты у него посвящена общению с книгами. Он не только любил просматривать свои книжные сокровища, но и наблюдать, как на корешках переплетов играют солнечные лучи. Дизраели очень любил книгу, по-настоящему любил, из нее он черпал мудрость и знание жизни как для литературной, так и для государственной деятельности. В Хьюгендине коллекция книг ограничивалась тремя темами — теология, классика и история, которые Дизраели считал главнейшими для литератора и политика. Эти области человеческого знания и культуры он разрабатывал всю жизнь. Были и книги по художественной литературе — главным образом случайно сохранившиеся остатки библиотеки отца. Современную ему литературу Дизраели ставил невысоко и читал мало.

Часто библиотека служила местом бесед с приезжавшими гостями, среди которых доминировали политики. Посетивший Хьюгендин сэр Стаффорд Норткот, как свидетельствует путеводитель по музею, которым в наше время стал дом Дизраели, писал: "После обеда мы говорили главным образом о книгах. В библиотеке шеф всегда в наилучшей форме и получает удовольствие от широких рассуждений о литературе вообще". Он с презрением отзывался о Броунинге, которого читал очень мало, и о других рифмоплетах сегодняшнего дня. "Ни один из них не останется в литературе за исключением разве что Тенни сона".