Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Тов. Троцкий свою апелляцию на приговор, вынесенный конференцией в резолюции о мелкобуржуазном уклоне, построил на том, что сам ЦК в резолюции 5 декабря признал необходимым и провозгласил изменение своей политики. Да, это так. Верно, в резолюции 5 декабря заключается констатирование со стороны ЦК ряда недомоганий в нашей партии. Хорошо это или нет? По-моему — хорошо. Хорошо, что ЦК нашел в себе силы, мужество, достаточно прозорливости, чтобы констатировать ряд недомоганий в партии. Он, может быть, сделал это даже с преувеличением. И это не беда. Беда началась с того момента, когда для лечения констатированных болезней были предложены такие средства, которые угрожали партии гораздо большей опасностью, чем сама болезнь…

История не кончилась 5 декабря, как пытался представить дело тов. Троцкий. Вся речь его была построена на том, что 5 декабря история кончилась. Увы, 8 декабря открылась новая страница истории. Ее развернул тов. Троцкий своим известным письмом в районы о "Новом курсе". И вся дискуссия, вся лихорадка приходится не на момент до 5 декабря, а на момент после 8 декабря, когда своим письмом по поводу резолюции ЦК тов. Троцкий предложил партии метод лечения, который она принуждена была отвергнуть.

Вот в чем заключается подлинная сущность истории нашей дискуссии, о которой нельзя забывать и надеяться на то, что ее другие товарищи забудут. Это детские приемы или приемы, рассчитанные на детей, когда говорят: давайте поговорим о резолюции 5 декабря. Ведь резолюция 5 декабря была принята единогласно. Разве о ней шел спор? Спор начался с того момента, когда тов. Троцкий, не удовлетворенный единогласно принятой резолюцией, апеллировал к партии помимо ЦК. С чем? С известным методом проведения тех реформ, которые были предложены в резолюции 5 декабря. Методы лечения, которые были предложены в этой резолюции, могли быть действительно внутрипартийными реформами, и ЦК на том и стоял, чтобы, констатировав известные болезненные явления, затем так же единодушно, как единодушно была принята резолюция 5 декабря, проводить эти реформы в жизнь. Тов. Троцкий вместо реформ предпочитал попытаться сделать в партии революцию. Вот в чем основной грех, основная каверна, из которой развился весь процесс. Это он преподнес партии в своем письме — в письме, в котором констатировал опасность перерождения верхушки, клеймил верхушку как законченное выражение аппаратного бюрократизма, в котором призывал партию "подчинить себе свой аппарат", в котором упрекал аппарат в том, что он готовится бюрократически свести на нет резолюцию ЦК, и в котором, наконец, указывал те резервные силы, какие должны осуществить "лечение" против загнивающей верхушки и бюрократизма аппарата, сводящего на нет реформу ЦК, — в лице молодежи, получившей название барометра. Против этого восстали и ЦК, и партия.

Сталин.Тов. Троцкий сказал, что существо демократии сводится к вопросу о поколениях. Это неверно. Принципиально неверно. Существо демократии вовсе не к этому сводится. Вопрос о поколениях есть второстепенный вопрос.

Самая большая опасность, говорит тов. Троцкий, заключается в бюрократизации партийного аппарата. Это тоже неверно. Опасность состоит не в этом, а в возможности реального отрыва партии от беспартийных масс.

Третье положение — тоже принципиально ошибочное: партия, говорит тов. Троцкий, не ошибается. Это неверно. Партия нередко ошибается. Ильич учил нас учить партию руководству на ее собственных ошибках. Если бы у партии не было ошибок, то не на чем было бы учить партию. Задача наша состоит в том, чтобы улавливать эти ошибки, вскрывать их корни и показывать партии и рабочему классу, как мы ошибались и как мы не должны в дальнейшем эти ошибки повторять…

…Последний вопрос — о мелкобуржуазном уклоне оппозиции, о том, что обвинения в мелкобуржуазном уклоне будто бы несправедливы. Верно ли это? Нет, не верно. Откуда вытекло такое обвинение, где основа этого обвинения? Основа обвинения в том, что в своей безудержной агитации за демократизацию в партии оппозиционеры невольно, помимо своей воли, послужили некоторым рупором для той новой буржуазии, которая чихать хочет на демократию в нашей партии, а демократию в стране хотела бы получить, очень и очень хотела бы получить…

В редакцию "ДиП" обратилась Галина Сергеевна Кравченко-Каменева, невестка Льва Борисовича Каменева (Розенфельда) — по словам Ленина "одного из виднейших большевиков и коммунистов" — и передала документы, в которых отразилась трагическая судьба их семьи.

Все они:

сам Каменев Лев Борисович

жена, Каменева Ольга Давыдовна

сын, Каменев Александр Львович

сын, Каменев Юрий Львович

брат, Розенфельд Николай Борисович

жена брата, Розенфельд Нина Александровна

внук, Кравченко Виталий Александрович — безвинно пострадали в годы сталинских репрессий.

Оцуп Николай Авдеевич (1894–1958) — поэт, эссеист, биограф Гумилева, член Цеха поэтов, основатель журнала "Числа". Впервые его воспоминания о Гумилеве опубликованы в "Последних новостях" (Париж, 1926 г.).

В тот день мой сверстник, поэт Рождественский, даже физически трепетавший перед Гумилевым, представил меня мэтру. Мэтр был к нам милостив, он недавно написал в одной из уже умиравших "буржуазных" газет лестную рецензию о нашем студенческом альманахе "Арион".