Анна Князева - Детектив для уютной осени [сборник litres]

– Предполагаете, что городьба и есть та самая перегородка?

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Все это он отдал на выкуп сыновей?

– А чтобы найти их в плену, отправил с обозом отряд из десяти конников. К слову сказать, сам тоже поехал.

– История очень красивая. Хотелось бы верить, что его сыновья вернулись домой.

– Этого нам никогда не узнать.

– Жаль, что вы не включили эту сюжетную линию в сценарий.

Критский развел руками:

– Сие от меня не зависело. Кроме меня, есть продюсеры и редактор. Жаль потерянного времени, ну да ничего. И эта информация когда-нибудь пригодится.

Съемки фильма продолжились в назначенное время. Лионелла увидела рядом с режиссером консультанта Никанина. Когда их разговор закончился, Лионелла подошла к консультанту.

– Как отдохнули, Юрий Платонович?

– Прекрасно, Лионелла Павловна.

– Вы снова на площадке?

– Сегодня возвращаюсь в пансионат. Текущая неделя оплачена.

– Зачем же вы приехали?

– Виктор Карлович вызвал. У него возникли сомнения по части оружия. Пришлось разбираться.

– Он очень нервничает, – вполголоса заметила Лионелла.

– Это заметно.

– Что ж, мне нужно на площадку.

Дальнейшие съемки были сплошным мучением для всех, и прежде всего для Комиссарова. Лионелла чувствовала себя предательницей. Человек, который так нужен режиссеру, сидел в четырех стенах и ждал неизвестно чего. Она знала об этом и молчала.

Перебрав все возможные варианты, Лионелла все же решилась:

– Виктор Карлович, можно вас на минуту?

– Что еще?

Лионелла огляделась:

– Давайте отойдем.

– Что за секретности? – нахмурился он.

– Прошу вас.

Они зашли за декорации и остановились в темноте за княжеским теремом.

– Стрешнев жив, – сказала она.

– Повторите…

– Максим Стрешнев жив. И я знаю, где он находится.

– Далеко? – Комиссаров мгновенно собрался.

– Скажем – в Москве.

– Можете его привезти?

– Нет.

– Почему? – Было видно, что отказ Виктор Карлович воспринял как личную обиду.

– Ему нельзя сюда ехать.

– Почему?!

– Неужели не понимаете? Его арестуют!

– Он не обвиняемый, – возразил Комиссаров.

– Это дело недолгое.

– И что он собирается делать?

– Мы еще не придумали.

– Скажите честно, – режиссер понизил голос, – вы доверяете ему? Верите, что не Стрешнев убил того человека?

– Абсолютно.

– Абсолютно да или нет?

– Максим здесь ни при чем.

– Мне бы вашу уверенность… А что, если мы сделаем так… – Комиссаров на мгновение задумался и продолжил: – Что, если завтра я удалю с площадки всех посторонних и вы с Максимом приедете? Снимем ваши совместные сцены и его крупные планы.

– А как же пропуск?

– Закажу его на вашу машину без досмотра. Провезете его в багажнике.

– Зачем же в багажнике? У меня есть подходящий джип.

– Тем лучше.

– Я поговорю с Максимом.

– Думаете, откажется? – Комиссаров заволновался, нервно крутя в руках какой-то лист бумаги. – Передайте, что я похлопочу о нем. В крайнем случае обращусь за помощью к Тихвину.

Лионелла пообещала:

– Хорошо, я передам. – И заинтересовалась: – Что у вас в руках?

– Это? – Комиссаров показал тетрадный листок. – Нашел у себя в бумагах. Письмо от Бирюковой. Когда ее утвердили на роль, она прислала мне свои соображения по трактовке. Теперь это уже история. Жалко выбросить, да не знаю, кому отдать.

– Позвольте мне посмотреть?

– Пожалуйста. – Комиссаров отдал листок.

Едва взглянув на него, Лионелла увидела вопросительный знак вместо галочки над буквой «Й».

– Это точно ее почерк?

– Разумеется. Не думаю, что Надежда Ефимовна пользовалась услугами секретаря.

Лионелла отпустила водителя и сама села за руль. Максим Стрешнев занял заднее сиденье джипа. Свернув на Рублевское шоссе, Лионелла прибавила скорости. Пробок не было, через пятнадцать минут они въехали в Москву.

До Мосфильмовской улицы осталось всего несколько километров.

– Думаешь, правильно делаем? – спросил Стрешнев.

– А что еще остается? – Лионелла смотрела на дорогу перед собой. – Фильм нужно снимать?

– Нужно.

– Ты же не простишь себе, если возьмут другого актера. Когда еще тебя пригласит Комиссаров?

– Никогда.

– Вот видишь…

– И что делать дальше? – выглянул Максим, положив на переднее сиденье подбородок.

– Думаю, выход есть. Нужно думать.

– Это не ответ.

– Ты хочешь разом получить ответы на все вопросы?

– Только на один: как спасти свою задницу.

– Жизнь подскажет, – заметила Лионелла.

– Подобная философия меня не спасет.

– Тебе нужно пересидеть какое-то время. А там будет видно.

– И все-таки зря мы поехали…

– Давай повернем обратно.

– Нет! – зло выкрикнул Стрешнев. – Никогда себе не прощу, если не снимусь в этом фильме.

– Я говорю о том же. И кстати, – она сделала паузу, – будь любезен – злись только на себя. Так будет логичнее.

– Прости, – виновато проговорил Максим. – Ты не думай… Я очень благодарен и тебе, и Кириллу. А почему Ольшанский зовет тебя Машкой?

– Не догадываешься?

– В прошлом вас что-то связывало.

– Дело не в этом. Лионелла Баландовская – псевдоним, но со временем он стал моим именем.

– При рождении тебя назвали Марией?

– Именно так написано в моем свидетельстве о рождении.

– Не знаешь, когда хоронят Бирюкову? – неожиданно спросил Стрешнев.

Лионелла покачала головой:

– Не знаю. И пожалуй, на похороны я не пойду.

– Вроде нехорошо…

– Знаешь, о чем я сейчас думаю?… – И, не дожидаясь ответа, Лионелла продолжила: – Муж Бирюковой нашел в ее комнате томик Шекспира, в нем была записка. Сначала я подумала, что записка адресована Бирюковой, но вчера увидела ее почерк и поняла, что записку написала она. Кому? Вот вопрос!

– Жду в своей комнате, когда приедем в гостиницу… Это важно… – тихо сказал Стрешнев.

– Что? – Лионелла резко обернулась.

Он прикрикнул:

– Смотри на дорогу!

Она перевела взгляд на дорогу, но при этом с силой вцепилась в руль:

– Что это значит?!

– Тихо…

– Что это значит? – овладев собой, повторила Лионелла.

– Только то, что записку Бирюкова писала мне. Сунула в руки еще в лесу, после окончания съемок, когда садилась в машину.

– Вас что-то связывает?

– Ей было шестьдесят, – напомнил Максим.

– И все-таки?

– Три последних фильма. По какой-то случайности мы оба в них снимались.

– Значит, только профессиональная дружба?

– Возможно, доверие. Бирюкова сказала, что ей страшно.

– Раньше или в тот самый день?

– Во время съемок в лесу.

– Что-нибудь объяснила?

– Нет. Нам помешал Комиссаров. Он словно нарочно отвел ее в сторону.