Анна и Сергей Литвиновы - Тебя убьют первым [litres]

– Несмотря на то что «Коршун» создавался вследствие строительства американцами своего космического челнока и полетел после него, он во многих отношениях оказался гораздо совершеннее «шаттла». Возьмите хотя бы его самый первый – и, увы, последний! – полет. Полет, невиданный прежде, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса, когда в беспилотном режиме наш космический самолет сделал два витка вокруг Земли, а потом приземлился здесь, на аэродроме «Юбилейный», с отклонением на пару метров от центра полосы. В ракетно-космической системе «Коршун» много было вещей, выгодно отличающих ее от штатовского «Спейс-Шаттла». Например, стартовал наш с полными баками – в отличие от американцев, которые большую часть топлива вырабатывали при пуске. Поэтому «Коршун» оказался способен на самые сложные маневры на орбите. На двух заокеанских челноках погибло в общей сложности четырнадцать астронавтов – из-за фатальных аварий на этапах выведения и посадки. Но наш ракетно-космический самолет обладал совершенной системой спасения. Существовали специальные катапультируемые кресла, уводящие пилотов в сторону от разрушающейся ракеты. Их многократно испытывали при запусках других ракет, и они продемонстрировали свою надежность и эффективность. На случай аварий или нештатных ситуаций, возникших прямо на орбите, у корабля имелся стыковочный узел, к которому мог причалить корабль «Союз» и спасти космонавтов.

– Дед Влад, – спросила я шепотом, – а настоящий, слетавший «Коршун» действительно мог быть интересен за границей?

– Еще бы! – безапелляционно отвечал он. – Там такие технологии, до сих пор непревзойденные!

Когда мы возвращались в городок, Екатерина-«безопасность», сидевшая рядом с шофером, вдруг закричала на полдороге:

– Стой-стой, останови!

Когда микроавтобус замер на обочине, она перегнулась со своего переднего сиденья рядом с шофером ко всем нам:

– Обычно в апреле наша степь вдруг расцветает. Ненадолго. Появляются тысячи и тысячи тюльпанов. Сейчас еще рановато, но вот я вижу на обочине есть парочка.

Все высыпали наружу – за исключением дедов. Радий грустно произнес:

– Когда-то я Элке своей такие дарил.

Народ разбрелся по пустыне. Стали, проваливаясь в песке, снимать, как бешеные, на свои смартфоны два-три тюльпанчика среди колючек. Они и впрямь были необычные – низкорослые, остролистые, жилистые.

Денис убрел куда-то в сторону, а когда снова садились в машину, протянул мне сорванный цветок.

Получилось трогательно и мимимишно.

– Это мне?

– Тебе. В честь знакомства.

И в этот момент, встретившись с ним глазами, я окончательно поняла: между нами что-то будет.

Только надо, чтобы мы оба правильно сыграли дальнейшую партию.

Нас привезли на ужин в другое кафе, где-то в городе.

Вызывающая роскошь девяностых: красные бархатные портьеры, кумачовые скатерти на столах. «Невзирая на интерьер, здесь очень вкусно», – сразу предупредил Денис.

Опять попросили официантов составить столы. Для моего одинокого тюльпанчика принесли мини-вазочку. И опять мы с нашим чичероне оказались за столом рядом. Но если вчера то была моя инициатива, то теперь все организовал Диня. И в общей беседе руководитель нашей группы меньше принимал участия, больше обращал внимание на меня. Когда начались серьезные возлияния, мы под шумок даже по-настоящему перешли на «ты» и выпили с ним брудершафт. Губы у Дениса оказались мягкими, и пахло от него хорошо.

Тем временем поддавший и развеселившийся Радий завладел вниманием целого стола, рассказывая байки о своей байконурской жизни – когда большинство присутствующих еще не родились (а ракеты к Луне уже летали). Денис однажды вклинился, представил говоруна другим туристам:

– Радий Ефремович, между прочим, не только прослужил здесь, на Байконуре, больше десяти лет и подполковник в отставке. Он еще автор и исполнитель своих песен.

Откуда-то явилась гитара. Дед Рад долго уговаривать себя не заставил, подстроил ее. Начал петь. Голоском тихоньким, чуть дребезжащим, но приятным, и с большим чувством. И стихи были неплохие, а главное, байконурские, к месту.

– А на площадке самой дальней жизнь ощущается реальней. А почему, так это, право, не вопрос. Придется в шесть часов вставать и невозможно опоздать, ничто на свете не задержит мотовоз [5] Стихи Тараса Вороны. .

Во время исполнения он со значением посматривал на сидевшую напротив него Елену. Она грустно полуулыбалась и вздыхала.

А мы с нашим экскурсоводом вели меж тем свой диалог.

– Скажи, ты ведь нездешний? Почему вдруг приехал сюда? Стал этим бизнесом заниматься?

– Прибыл однажды, как ты сейчас, на экскурсию. Космосом – да, до этого увлекался. Но воочию как-то меня здесь все окончательно поразило. И влюбился – и в места эти, и в пустыню, и в космодром. Стал приезжать, жить подолгу. Сначала экскурсии водил в музее, в городе. Потом вот потихоньку свой бизнес организовал.

– Уж не была ли в твоем переезде замешана женщина? – полушутливо осведомилась я.

– Возможно. – Он помрачнел и тему развивать не стал.

Постепенно парочки из нашей группы заканчивали ужинать, рассчитывались и уходили. Денис всем рассказывал, что стоянка такси рядом с рестораном, а до гостиницы берут шестьдесят рублей: «Если вдруг дадите шоферу сто, он вас просто расцелует». В конце концов остались только два старичка да Елена и Сенька с Элоизой. Он ей, почтенной матроне, стал оказывать знаки внимания. Она расспрашивала парня, как поступать в московские вузы, сколько стоит жить и снимать квартиру – у дамы подрастал, видимо, ребенок. Потом и Радий закончил свои сольные выступления с гитарой, и, наконец, все распрощались.

Столы официанты начали переставлять на прежнее место, и остались только мы вдвоем с Денисом.

Очень многие вещи могут вспугнуть женщину, причем необратимо. Запах, звук, свет. Неудачная реплика или шутка. Или мысль о своем внешнем несовершенстве. О паре лишних килограммов. Или о собственной порочности. Или страх последствий, какими бы они ни были.

Очень помогает дойти до конца любовь. Или исключительный такт партнера. Или, напротив, его увлекающая, сбивающая все преграды брутальность. И еще алкоголь, конечно, способствует.

Алкоголя получилось много, и казахский коньяк оказался весьма неплохим.

По тихому засыпающему городку мы дошли до дома Дениса. Я бережно несла в руках его тюльпанчик.

– Ты знаешь, что ты необыкновенная? – вдруг сказал красавчик.

– М-м?

– Да-да. Ты простая, умная, добросердечная. Ты не зазнайка, как многие москвички, и не себе на уме. Ты красавица, такие волосы и правильные черты… Ты полнокровная, настоящая – но очень плавная, ритмичная, и такие изящные руки, и глаз горит. Даже странно, как я не знал тебя раньше.