Дмитрий Захаров - Ковчег Судного дня

Он идет по пустынным улицам города. Завывает ветер, впереди чернеет скопление деревьев. В глубине чащи горят раскаленные глаза. Короткая и страшная мысль обжигает сознание. Это не животное! И это не человек! Но кто же там тогда?!

— Помоги, Паша! — это завывает ветер, или он услышал женский голос.

— Настя, это ты?! — Он кричит громко, что есть мочи, но безжалостный ветер срывает с губ звуки и уносит их в сторону рощи.

— Помоги!

Павел видит силуэт обнаженной девушки.

— Настя!!!

Едкий запах нашатырного спирта проник в ноздри, он закричал и проснулся. В изголовье кровати стояла румяная женщина, ее лицо выражало озабоченность и испуг.

— Извините, что вошла без стука. Вы так кричали!

За окном играли скупые лучи холодного северного солнца. Редкое ясное утро для города, где небо обычно цвета грязной воды. Павел обнаружил, что провел ночь в одежде.

— Я сильно устал вчера… — сказал он извиняющимся тоном, присел на краешке кровати, отер со лба испарину. — Испачкал вам белье.

— Ничего страшного. Я работаю в прачечной. Мне пора уходить, я решила предупредить вас.

— Сколько времени?

— Десятый час. Рудик скоро вернется, велел накормить вас завтраком. Все готово.

— Спасибо. Дайте мне пять минут.

Женщина ушла, сохраняя озадаченное выражение лица. Кошмарный сон остался позади, как и вечерняя передача новостей. Едва ли объявление о поиске опасного преступника будут показывать каждый вечер, а людская память коротка в эпоху стремительных компьютерных технологий.

Павел вышел на кухню, там был сервирован стол — яичница на тарелке, три бутерброда с вареной колбасой, большая чашка дымящегося кофе. Он умял яйца, съел бутерброды, тщательно вымыл посуду ершиком. Часы показывали без десяти десять, следовало покинуть гостеприимный дом, но Павел медлил. У него не было четкого плана действий. Щелкнул замок, вернулся Рудик. Он кивнул постояльцу, обернулся к жене:

— Как Иришка?

— Утром кашляла, сейчас заснула…

— Хорошо, это хорошо… — Он внимательно посмотрел на Рюмина: — Надо поговорить, — и зашел в гостевую комнату.

Павел улыбнулся женщине, последовал за хозяином. Рудик оседлал стул, скрипнувший под тяжестью его веса.

— В этих квартирах звукоизоляция, как в бане. Слово скажешь — эхом откликается. — Он покрутил в пальцах старенькую зажигалку, на месте второй фаланги левого мизинца бугрился старый шов. — У меня дочка болеет… Врачи говорят, надо менять климат. А жена не хочет ехать в Армению. Говорит, жарко и язык чужой. А я и сам языка не знаю, вырос среди русских. — Он провел ладонями по лицу, будто умывался. — Я видел вчера передачу по телику.

Павел облизнул пересохшие губы.

— Знаешь, почему я тебя не сдал? — спросил Рудик.

— Почему?

— Не хочу, чтобы всякая шваль у меня шаталась по квартире. Дочка болеет. Но тебе лучше уехать.

— Я понимаю…

— Ты не подумай, приятель, я не сука… Эти люди, что тебя ищут… я встречал таких на войне. Они ни перед чем не остановятся. — Он посмотрел на Рюмина. — Ты не похож на преступника. Но уедешь немедленно. Договорились?

— Конечно…

Павел решился задать важный вопрос:

— Они обещали денежное вознаграждение…

Рудик с шумом отодвинул стул, поднялся, едва не задевая головой люстру.

— Они тебя поймают, — добавил он с непонятным сожалением. — Такие всегда своего добиваются. А когда узнают, что ты останавливался у меня, будут проблемы. Дерьмовые деньги приносят дерьмовую жизнь. Через пять минут ты уедешь. Машину вызвать?

— Не надо…

Павел окликнул его у выхода:

— Спасибо, Рудик!

Он вышел из комнаты, огромный, сутулый и черный.

Павел побросал вещи в сумку, значок батареи на смартфоне заполнился на сто процентов. Уже стоя в дверях, он увидел прозрачный глазок, будто одинокая слезинка закатилась под диван. Он спрятал колечко во внутренний карман куртки, оставил себе три тысячи, остальные купюры положил на стол. Немного подумал, расстегнул ремешок часов и положил рядом с деньгами. В прихожей было темно и тихо, из гостиной доносился детский кашель, успокаивающий голос матери. Павел повернул рычажок замка, бесшумно притворил за собой дверь. Парадная дверь салютовала громким ударом, осенний ветер ударил в лицо. Опальный ягер Роберт предпочитал скрываться в регионах с теплым климатом, Никита оказывал ему содействие, за что и поплатился.

Через дорогу простирался парк, промеж оголенных деревьев приютились пустынные скамейки. Павел поднял воротник куртки, пересек дорогу. Психология беглеца — видеть в каждом человеке потенциального преследователя. Он отряхнул доски от опавших листьев, достал смартфон, просканировал меню. Тридцать семь входящих вызовов, двадцать три из которых были от Демченко. От него же пришло четыре полновесных файла. Павел вздохнул и ткнул пальцем место хранения файла.

Лифт остановился, двери распахнулись. Запахло пылью и кошачьим дерьмом. Обнадеживающе горела последняя снизу лампочка на пульте, означающая первый этаж, а под ней вдавленная, жженная спичками, безымянная кнопка. Подвал. Обычный подвал, под обычным домом на пересечении улицы Малая Морская и Невского проспекта.

Как-то раз Демченко пролистал оставленную безвестным пассажиром в самолете брошюру. Автор — путешественник и мастер спорта по единоборствам. На ста сорока шести страницах он давал конкретные рекомендации, как вести себя в опасных ситуациях. Читалось легко, Роман Семенович проглотил книгу за время перелета. В начале повествования автор давал дельный совет. Оказавшись в неизвестном месте, нежелательно покидать точку прибытия.

Лифт дрогнул. Сейчас он вернется на ресепшен, где его поджидает охранник с мертвыми глазами-щелками! Этот аргумент разметал в прах советы спецназовца. Он шагнул наружу, под каблуком скрипнула щебенка, во рту появился привкус, будто он жевал арахис, и в глотке застряла шелуха. Царил полумрак, поодаль потрескивала флуоресцентная лампа. Дальше сгущалась мгла. Через неплотно сомкнутые проемы шахты удалялось крохотное пятнышко света. Лифт умчал в поднебесье. Глухие двери, похожие на ворота сейфа, выступали мрачным пятном из бетонной стены. Что советовал в подобных ситуациях автор книги? В некоторых случаях действие предпочтительнее томительному ожиданию, если вы уверены в своих силах. Он уверен в своих силах? Ушибленный бок ноет, волнами накатывает тошнота. Оказывается, крепкого мужчину запросто можно покалечить несколькими точными ударами. Две главы книжки были посвящены специальной теме. Как противостоять физическому насилию. Он пролистал раздел невнимательно, будучи уверенным, что его насилие не коснется.