Андрей Воронин - Инструктор. Отчаянный воин

— Хорошо… — озадаченно произнес он. — Только я чего-то не пойму, куда ты клонишь? Какие-то намеки, словно в плохом романе.

— А вот мы спустимся в подвал ко мне в реставраторскую мастерскую, и тебе все станет ясно, — сказал Павловец. — Тут такое творится, такое…

Полковник ГРУ в отставке недовольно посмотрел на своего возбужденного приятеля и слегка скривился: ему надоели все эти недомолвки.

— Ну и какое? — не выдержав, потребовал ответа он.

— Недавно, Илларион, я заметил нечто странное, что происходит с нашими картинами, — тихо произнес художник-реставратор, — и обратился к Варенцову…

Илларион Константинович внимательно посмотрел на Павловца: ему вдруг показалось, что он уже слышал где-то эту фамилию, однако в данный момент не мог вспомнить где.

— К кому ты обратился? — с интересом переспросил он.

— К Варенцову Вениамину Александровичу, — повторил светловолосый художник, — это наш директор музея. Между прочим, очень порядочный и честный человек!

— Понял…

Художник откашлялся и, оглядевшись по сторонам, взял под руку Забродова.

— Так вот, я ему рассказал о творящихся в нашем музее безобразиях, — продолжал он, — и мы с ним решили пойти к министру культуры.

Илларион покачал головой и непроизвольно бросил взгляд на лысоголового министра культуры, который с жаром обсуждал какой-то вопрос с Аташинго.

— А где же твой директор? — поинтересовался полковник.

— А черт его знает! — пожав узкими плечами, недовольно прошептал художник. — Должен быть на работе еще с самого утра, а его, видишь, нет как нет! Я ему, пню старому, и на мобильник уже десять раз звонил — не отвечает.

— А может быть, запил твой директор? — спросил пенсионер. — Лежит где-нибудь на топчане и потягивает пивко…

Художник-реставратор решительно мотнул головой:

— Не может быть!

— Да ладно тебе, Ваня, — улыбнулся Забродов, — знаю я вашего брата!

— Нет.

— Что «нет»? Сам-то ты давно завязал с зеленым змием?..

— Это — я, — смущенно, но уверенно возразил работник музея, — а это — он! Он вообще не пьет, Илларион Константинович, не курит и даже мяса не ест!

Последние слова Павловца прозвучали уже в другом зале — российского изобразительного искусства, где, кроме смотрительницы и нескольких посетителей, никого не было. Приятели остановились у картины с натюрмортом. Забродов, посмотрев на дичь, изображенную на полотне, добродушно усмехнулся:

— Вегетарианец?

— Представь себе, да, — ответил Иван. — И еще он спортом занимается!

Илларион вдруг наморщил лоб:

— Спортом?

— Да… — ответил Павловец и указал на картину известного художника Гагарина. — Вот, Илларион Константинович, полюбуйся!

Забродов посмотрел на картину.

— Отличная работа, — с восхищением произнес он, — сразу видно — мастер писал!

— Вот именно, мастер! — раздраженно хмыкнул Иван Павловец.

Забродов еще раз внимательно посмотрел на картину и отметил про себя, что она отлично отреставрирована.

— И что тебя не устраивает? — полюбопытствовал он. — Мне кажется, Ваня, что эта прекрасная работа достойна только восхищения…

— Так в том, Ларик, и вся загвоздка! — воскликнул художник-реставратор. — Люди восхищаются и даже не подозревают, как их оболванивают! Даже Варенцов, уж на что прекрасный профессионал, и тот не сразу понял…

Чего не понял директор музея, полковник в отставке не дослушал: в его сознании вдруг кое-что прояснилось.

— Точно! — кивнул Забродов в ответ своим мыслям. — Варенцов Вениамин Александрович!

Иван недоуменно посмотрел на седовласого товарища, который витал где-то в облаках и, осторожно дернув его за рукав куртки, поинтересовался:

— Ты чего, Илларион?

— Варенцову на вид лет под шестьдесят? — вопросом на вопрос ответил полковник.

— На вид где-то так, — удивленно подтвердил художник, — хотя он намного старше.

— А на подбородке у него вот такой небольшой шрам, — уверенно сказал отставной офицер военной разведки, проведя указательным пальцем по нижней части своего лица.

— Точно, — согласился светловолосый художник и растерянно посмотрел в глаза Забродову. — А ты откуда его знаешь, Константинович?

На лице пенсионера вдруг мелькнула тень озабоченности и даже какой-то вины.

— Да так, — односложно ответил он, — видел утром…

Павловец недоуменно посмотрел на Забродова:

— Как «утром»?

— В парке, когда был на пробежке, — пояснил тот.

— А… — протянул собеседник. — Точно! Он же тоже по утрам бегает.

— Да… — понуро опустив голову, тихо произнес инструктор спецназа ГРУ, — бегал…

— Почему «бегал»? — переспросил Павловец, не понимая, почему Забродов употребил глагол в прошедшем времени.

Илларион Константинович на мгновение замялся, обдумывая, как мягче сообщить товарищу о смерти Варенцова. Однако ничего толкового на ум отставному полковнику не пришло.

— Он умер… — нехотя произнес Забродов.

— Как «умер»? — не веря в услышанное, переспросил художник. — Отчего?

— Не знаю, Ваня, я ведь не медэксперт, — пожал плечами инструктор спецназа ГРУ и неуверенно добавил: — Но подозреваю, что твоего директора музея хватил сердечный удар.

— Не может быть! — тихо произнес Павловец и еще тише добавил: — Его убили!

Теперь пришла очередь удивляться седовласому пенсионеру.

— Ты че, Ваня, с катушек съехал? — с некоторым беспокойством спросил Забродов. — С чего это ты решил, что его убили?

— Потому что он знал! — загадочно ответил художник и посмотрел через проход в другой выставочный зал, словно кого-то хотел увидеть. — Да, Константинович, его убили! Необходимо сейчас же сообщить министру культуры…

— О чем?

Павловец промолчал и задумался, принимая новое решение.

— Нет, Илларион, — вдруг твердо произнес реставратор, — нужно сразу обратиться в милицию!

— Ваня, при чем здесь милиция? — повысил голос седовласый пенсионер.

— Да ведь Варенцов, Илларион, все знал, и поэтому… — стал объяснять художник-реставратор, однако резко оборвал фразу на полуслове.

— И что там Варенцов? — поинтересовался подошедший высокий бородатый мужчина лет сорока пяти в дорогом костюме. — И до тебя, господин Павловец, долетела грустная весть о смерти директора?..

Двое приятелей резко повернулись к нему.

— Да… — с трудом выдавил Павловец, сильно побледнев.

От проницательного взгляда инструктора спецназа ГРУ не ускользнула резкая перемена в настроении приятеля, и он смерил взглядом подошедшего мужчину, который оценивающе посматривал то на бледного реставратора, то на его седовласого товарища, машинально и слегка нервно трогая пальцами свою черную с проседью, аккуратно подстриженную бороду.