Дмитрий Арапов - Надежда

Лодка завелась и стала двигаться в сторону от спасателей. Все ясно, уходят с добычей. Залез на палубу, и организм переключился в режимы «Бой» и «Освобождение». Вот я хватаю ближайшего бандита и перебрасываю его за борт. Остальные перестали стрелять и набросились на меня. Их четверо, я один. Увернулся от всех, хоть и места мало. Схватил женщину, добежал до борта и бросил ее за борт. Мне по ногам ударил один бандит. Развернулся к нему, ударил его ногой в бок. Тот согнулся и упал. Краем глаза увидел, что матрос из катера залез на лодку и вместе с матросом из лодки перебрасывают через борт оставшихся туристов и прыгают за борт сами. Один из бандитов прыгнул к штурвалу, и лодка стала набирать ход. Теперь их двое против меня. Успел их рассмотреть. Взрослые мужики, лет по тридцать. Физически развиты. Загорелые. Не темнокожие, а именно загорелые. Одеты в серый камуфляж. Острижены налысо. На ногах военные ботинки. Оба достали ножи. Один сделал выпад, я ушел влево, пригнулся и ударил его снизу. Мимо. Он ухмыльнулся и повторил маневр. В этот раз я поймал его руку с ножом и вывернул ее. Нож упал, но в этот момент второй бандит ударил меня в голову рукой. Выпустил руку первого и ударил второго под дых. Тот стал сгибаться, повернулся к первому и в этот момент меня ударили в поясницу чем-то тупым. Упал на колени. Выстрелов не слышал, значит, спасатели решили, что всех спасли. Как же они ошибаются! Один бандит подошел ко мне спереди, я попытался встать, но боль в пояснице не дала этого мне сделать. Посмотрел на него, он усмехнулся, сказал что-то непонятное и ударил меня прикладом в лицо. Мое сознание улетело в никуда. Перед тем, как его потерять, успел подумать, какой же я молодец. Использовал свой шанс, балбес.

Очнулся. Руки привязаны веревками к чему-то наверху. Получается, я на них вишу. Веревки эти врезались в запястья. Почему-то не больно. Ноги стоят на цыпочках. Босиком. Опустил голову вниз. Ничего не видно, потому что темно. Огляделся. Где-то впереди небольшой кусочек света. Очень сильно воняет мочой и экскрементами. К этому, правда, можно привыкнуть. Слышу еще голоса, значит, не один. Прислушался к своему телу. Боль в скуле и немного в теле, где ребра. Потихоньку глаза стали привыкать к темноте и смог разглядеть четыре шевелящихся тела. Одно тело поднялось и осторожно подошло ко мне. Тело было похоже на мужчину непонятного возраста. Он дал мне попить из какой-то кастрюльки. Стало чуть легче.

— Ты русский? — спросил он шепеляво, на русском.

— С чего ты взял?

— Во сне матом ругался.

Матом, во сне? Наяву-то матом не ругаюсь, а тут во сне.

— Да, русский.

— Я тоже. Меня и еще одного моего товарища похитили с танкера. Мы здесь уже давно. Света дневного ни разу не видели. Эти, — он показал пальцем наверх, — только приходят и избивают. Пить дают редко, еду еще реже.

— А как же вон тот кусок света?

— Это? Это так, ерунда. Наружу-то мы не выходим. С нами здесь еще один мужчина, говорит, что англичанин, и две женщины. Одна русская, вторая итальянка. Общаемся на английском. Кто насколько знает.

Справа послышались глухие шаги, и человек убежал в темноту. Ко мне подошел другой человек с оружием и что-то сказал. Подошли еще двое с фонариком, они курили. Одеты эти трое были в бежевую форму. Или мне показалось, что цвет формы бежевый. На голове бейсболки. На ногах кроссовки. В помещении стало вонять сигаретным дымом. Это лучше, чем мочой. Они показывали на меня, что-то говорили и смеялись. Потом первый бандит ударил меня под ребра прикладом, отчего мои ноги должны были подкоситься, но я стоял на цыпочках и только затрясся от боли. Затем он забрал фонарик и посветил на лица двоих с сигаретами. Сказал что-то непонятное. Все трое засмеялись. Лица их запомнил. Потом они затушили свои окурки о мою грудь, потрепали меня по щеке и ушли. Ожог не почувствовал. Начал убеждать себя, что боли в ребрах нет. Потихоньку стало отпускать.

Решил отключиться от внешнего мира и вспомнил свою первую пытку. Учился я тогда на третьем курсе и меня обвинили в измене в отношении своей страны. Типа, что я передал секретные документы за деньги некоему субъекту. Все мои оправдания услышаны не были. Как действовать в той ситуации, не знал. Прямо на занятиях пришли двое, надели на меня наручники и отвели в допросную комнату. Там меня приковали наручниками к стулу и стали задавать вопросы. Кому отдал документы? Сколько за это получил? Рассудил так, если они меня за что-то взяли, значит, все знают. А если это так, то их вопросы глупые и отвечать на них не имело смысла. И стал молчать. Их это стало бесить. Свое бешенство они срывали на мне, то есть били. Или не бешенство, потому что делали они это без эмоций. Просто буднично. Били везде. По лицу, по телу. Потом отвели, точнее, отволокли по темному коридору в какую-то камеру. Там подвесили за руки к потолку и стали задавать те же вопросы и снова бить. Стоял на своем, ничего не говорил. Так и висел некоторое время. Еще стали обливать холодной водой. Разок описался. Ведер нет, опускать меня не собираются. Хотел еще насрать себе в штаны, но как ни старался, ничего не получилось. Они после этого перестали меня бить, сказали, что вышла ошибка и извиняются. Позже, когда привел себя и одежду в порядок, мое командование сообщило мне, что это была проверка, и я ее прошел. Получил допуск к практическим занятиям. От сокурсников узнал, что такую проверку проходят все курсанты. Если не выдерживаешь, отчисляют. Помня ту пытку, эта была так себе пыточка.

Интересно, зачем нас всех здесь держат. Англичанина и итальянку, скорее всего, для выкупа. Да и моряков с танкера тоже. А вот что будут делать с русской женщиной и мной? Вот в чем вопрос.

— Эй, мужик, можешь меня снять? — крикнул в темноту.

— Нет, эти сказали, что изобьют нас, если мы тебя снимем.

Ага, значит, есть чем веревки перерезать. Занятно.

— Слышь, мужик, звать тебя как?

— Гриша я. А мой друг — Денис. Англичанина звать Марком, итальянку Элли. Как русскую звать, не знаем, она еще ни слова не сказала.

— Давно вы здесь?

— Я и Денис давно. Месяца три, наверное. Марк — около месяца. Элли — три недели. Русскую привезли три дня назад. С ней еще мужик какой-то был, тоже молчал. Его забрали и обратно не привели.

— Все с вами ясно.

Наверху послышались голоса. Снова ничего не понятно. Что же это за язык такой? Потом услышал шаги и снова ко мне подошли трое с фонариком. Двое, те, кто курили и приходили до этого, один новый. Этот новый встал у входа и светил фонариком на меня и курильщиков. Одеты были теперь только в брюки, и без оружия. Они не курили, только один теребил спичку во рту. Один из них стал мне что-то говорить. На английском языке, но с каким-то ужасным акцентом. Из всего потока слов мое помутненное сознание уловило только «файт», то есть борьба или бой. Помотал головой.