Силуан Туманов - Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре [litres]

– Но кто же это?

– Да, кто?

– Так это же вы, сестра Авделая, – спокойно произнесла Вера.

– Я? Что? – Побагровевшую старушку, казалось, сейчас хватит удар. – Какая глупость! Это розыгрыш? Да зачем мне это?

– Ну как зачем? У вас есть мотив: вы ненавидели Фаину за то, что та раскрыла ваше пристрастие к алкоголю, опозорив перед всеми. Сидя в библиотеке, вы вполне могли вычитать о столь экзотическом способе убийства и задумали расправиться с «молодой выскочкой». Вы регулярно ходили к Никитишне на «чаек» и там могли выкрасть у нее яд. У вас была возможность обмазать этим ядом леденцы Фаины, ведь в то утро вы тоже были в гараже под предлогом угощения детишек. Убийство из мести, увы!

– Это возмутительно! Да вы тут все против меня! Какой позор! Я так это дело не оставлю! Яд? Украла у нашей Никитишны? Чушь какая! Да я даже и не знала ничего о яде.

– А вот сейчас и узнаем. Вы же не против, если Сергей Семенович проверит, что у вас в карманах?

– Да я сама все покажу, мне нечего скрывать! Вот смотрите: всего-то очечник, и помянничек, и носовой платок, и… Что это? Как он сюда попал? Этого у меня не было! Подбросили!!!

Участковый ловко выхватил из руки Авделаи небольшой пузырек с прозрачной жидкостью без этикетки и передал Вере.

После минутного замешательства все удивленно заговорили. Кто-то из сестер сомневался в вине старой библиотекарши, кто-то, наоборот, отмечал, что с такой злостью и надменностью неудивительно дойти до убийства. Кто-то просто радовался, что справедливость восторжествовала и больше смертей не будет.

Только Авделая молча села на лавку у крайнего стола, поникла и заплакала.

– Теперь мы можем идти, Вера Георгиевна? – холодно спросила Ермия. – «Преступница» найдена и изобличена. Хотя я ни секунды не верю в ее вину.

– А знаете, матушка, я с вами соглашусь. Есть одна загвоздочка.

Авделая, притихшая и плачущая, подняла покрасневшее лицо. Сестры, замолчав, тоже удивленно посмотрели на Веру.

– Сергей Семенович, расскажите всем, что вы сейчас видели.

– Хм… В общем, перед началом ужина Вера Георгиевна предупредила меня, что среди вас будет убийца. И сейчас по ее просьбе я внимательно следил за одной из монахинь, имя которой она мне заранее назвала. Когда все столпились у выхода, эта монахиня вынула из кармана вот этот уже виденный всеми флакончик и тихо положила его в карман монахини Авделаи.

– Как? Кто это? – зашелестели испуганно сестры.

– Монахиня Лариса, в миру, как у вас говорят, Ферзева Лариса Львовна, – со звонкой болью в голосе произнес Сергей. – Вы арестованы по подозрению в убийстве Светланы Торниной и Марии Козодоевой, а также в покушении на убийство следователя Веры Шульгиной. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде!

– Конечно, поначалу все было совершенно непонятно. И никаких зацепок. Все такие милые люди, даже эту злыдню Авделаю чисто по-человечески можно понять и посочувствовать.

В уютной игуменской гостиной рядом с камином расположились в креслах вернувшаяся из больницы матушка Херувима и Вера. Сестра Ермия изредка подливала горячий кофе и поправляла теплый плед на ногах у заметно осунувшейся и ослабевшей игуменьи. У окна стоял Сергей.

– Опять же, – продолжила Вера, – кто бы мог подумать, что такое вообще возможно здесь, в монастыре? Однако еще до приезда сюда из результатов вскрытия я уже знала, что это либо убийство, либо слишком уж экзотическое самоубийство: Фаина умерла еще до аварии от обширного внутреннего кровоизлияния. Помните, дети заметили, что глаза у нее перед смертью налились кровью? Конечно, можно было предположить, что это случилось от болезни, тем более что остались вопросы относительно некачественного лечения ее гипертонии. Но Кошкин, хоть и враждовал в свое время с Торниной, диагноз ей поставил верно. Да и характер Фаины самоубийство исключал. Окончательно убедила меня сама убийца, подослав письмо и попытавшись обвалить на меня стену, не говоря уж об отравлении.

– Но почему Лариса? Чего ей не хватало? Вот уж на кого бы не подумала! Всегда тихая, приветливая, исполнительная!

– История эта началась довольно давно. Лариса, приехав сюда с отцом Трифоном, познакомилась с Никитишной, часто бывала у нее дома и постепенно втерлась к ней в доверие как бесценный источник информации и о монастыре, и о старце, и о его посетителях. А Никитишна

при случае и шантажом не брезговала. Кстати, именно от Ларисы, которая подслушала разговор Фаины с отцом Трифоном, Козодоева узнала о диагнозе Торниной, используя информацию в своих целях. Как Лариса узнала о хранящемся в доме Козодоевой яде, пока неизвестно. Но очевидно, что, воспользовавшись удобным моментом, она ознакомилась с секретными данными о его свойствах и подменила одну из ампул в тайнике Никитишны. Эту ампулу она и носила с собой после обыска в кельях, полагая, что ее случайно могут найти.

– А почему она ее раньше никому не подбросила?

– Чтобы не вывести нас на уникальные свойства этого яда. Ведь почти все считали, что Фаина покончила жизнь самоубийством, Никитишну прибили лопатой неизвестные злоумышленники, а старец просто скончался от инфаркта. И если бы не бдительность Кошкина, эта версия вполне могла бы поначалу пройти. По крайней мере, Лариса на это надеялась.

Теперь уже известно, что Ферзева регулярно воровала пожертвования на монастырь, которые несли отцу Трифону. В ее комнатке нашли полный чемодан денег. Вчера пришло подтверждение из области: брат Ларисы осужден за сбыт наркотиков, и она не придумала ничего лучше, как решить проблему с помощью взяток.

Но об этом случайно узнала Фаина, услышав телефонный разговор Ларисы с братом. Она стала стыдить Ларису, как и в случае с Авделаей, в разговоре один на один. Лариса сделала вид, что во всем признается и деньги вернет, а сама нанесла яд на карамельки, которые постоянно сосала Фаина за рулем. А чтобы случайно не пострадали дети, она накануне подарила Авделае новую коробку шоколадных конфет из пожертвований, зная, что та утром обязательно угостит ими детишек. Фаинины леденцы уже всем давно поднадоели, а тут настоящие конфеты!

Фаина, убежденная, что Лариса раскаялась, никому не говорит о бывшем с ней разговоре, садится в автобус и по привычке берет свои карамельки… Когда она поняла, что умирает, то попыталась снизить скорость и повернулась к детям, чтобы как-то предупредить их. Хотя речь у нее уже пропала, дети все поняли прекрасно и выскочили из автобуса.

Лариса торжествует – о ее тайне опять никто не знает. И вдруг как гром среди ясного неба: приезжаю я. Да еще и полуофициально. Хожу, выспрашиваю. У Ларисы начинается паника. Она понимает, что версия с самоубийством на фоне болезни не прошла, иначе бы следователь не приехал.