Силуан Туманов - Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре [litres]

«…Не преминем, если угодно, изъяснить в этом слове и самый образ воинствования сих мужественных ратников: как они держат щит веры к Богу и своему наставнику, отвращая им всякий помысл неверия и перехождения в другое место; и всегда вознося меч духовный, убивают им всякую собственную волю… будучи одеты в железную броню кротости и терпения, отражают ею всякое оскорбление, уязвление и всякие стрелы; имеют они и шлем спасения – молитвенный покров своего наставника…» [12] Цитата из сочинения св. Иоанна Лествичника «Лествица райская, Скрижали духовные». Слово 4-е. .

Резко зазвенел колокольчик. Авделая прекратила читать, удивленно глядя на игуменью. Видимо, Херувима позвонила раньше обычного, нарушив привычный распорядок.

– Вот у святых как было все красиво, сестры, а у нас в жизни все не так, – с горечью произнесла игуменья. – Нет доверия «молитвенному покрову наставника». Нет теперь и самого наставника. И помыслы раздирают Христовых овец, бегут из спасительного ковчега, поддаваясь соблазну «перехождения в другое место», и даже более того… Вот и Виктории нашей, как вы уже заметили, нет здесь с нами. Она уходит в мир. Семью хочет создать…

Сестры, конечно, все в курсе. Молчат. Нетрудно догадаться, о чем все думают: уход молодой послушницы приближает гибель монастыря. Старушки просто не потянут и за скотиной ухаживать, и уборкой всех помещений заниматься, да и все остальное делать по мелочи. А скоро лето начнется, помещений много, территория большая. Старец умер – паломников теперь не будет, надежды на постороннюю помощь уже нет.

– Я, конечно, просила ее не торопиться, все взвесить, обдумать… Но… если уже… корни пустила… блудная гордыня… ох…

Голос игуменьи несколько раз дрогнул. Она внезапно побледнела, растерянно и беспомощно посмотрела по сторонам, глаза у нее закатились. Еще чуть-чуть, и игуменья свалилась бы без сознания с кресла на пол, если бы Вера не подскочила и не поддержала ее.

– Дышит! – коротко бросила она в волнении вскочившим с мест сестрам. – Помогите отнести матушку в покои и вызовите доктора!

– Ну, как ты там, справляешься? – Бодрость голоса подполковника Ковалевича могла ввести в заблуждение лишь того, кто мало работал с начальником Веры.

– Да ничего хорошего, Иван Яковлевич, спасибо большое. Игуменью вот нашу отвезли только что в больницу.

– Отравление?!

– Да. А как вы догадались?.. Что-то случилось?

– Случилось? Да как тебе сказать? В общем, слушай. Пришел анализ присланных тобой пузырьков. В первом – безобидный физраствор. А во втором – у наших просто глаза на лоб повыскакивали – яд. И не просто какой-то яд, а… Сейчас, погоди, зачитаю: «…уникальная разработка советских ученых из токсикологической „Лаборатории-Х“ под руководством полковника госбезопасности, доктора медицинских наук и профессора Григория Майрановского». Эта лаборатория – специальное подразделение, занимавшееся исследованиями в области токсических веществ и ядов… «В ней собирались рецепты отравляющих веществ, токсинов, которые разрабатывались химиками-фармакологами Индии, Египта, Японии, Германии. В своих разработках отечественные ученые использовали даже рецепты из летописей времен Ивана Грозного».

Ты представляешь? Ивана Грозного! «Долгие годы лаборатория Майрановского разрабатывала яды, которые не оставляли следов. Эксперты ездили по миру, собирая информацию о самых экзотических видах боевых спецсредств… Недавно был снят гриф строжайшей секретности за давностью лет…»

Так, это не важно… Вот: «Это искусственный гемотоксин, гемолитический яд, схожий с действием яда бразильской гусеницы лономии (Lonomia obliqua)». Симпатичная такая гусеница, мохнатая, как будто зеленым мхом покрыта. Сережки березовые напоминает. И одна-то на всю жизнь память оставит, а они обычно ворохом целым по деревьям ползают. Так не заметишь, прислонишься к дереву, и все… «LD50 (то есть полулегальная доза) действует, разрушая белок фибриноген, содержащийся в плазме крови (участвует в процессе свертывания крови), возникает геморрагический синдром, в медицине иногда называют „синдром Lonomiasis"…»

Так, ну тут тоже детали… Слушаешь? Слушай: «Клиническая картина зависит от количества полученного яда. При попадании внутрь человек ощущает интенсивное жжение от умеренного до интенсивного, приводящее к мелким кровоизлияниям в слизистой оболочке или шрамам. В тяжелых случаях возникают гемодинамические нарушения в организме: желудочно-кишечное кровотечение, почек, легких и центральной нервной системы. Начинаются нарушения в работе центральной нервной системы и легких, внутренние кровотечения, в том числе желудочно-кишечные, кровоизлияния в мозг, патологический гемолиз (разрушение эритроцитов), поражение нефронов почек, что приводит к сильнейшей почечной недостаточности…»

– Позвольте угадать, Иван Яковлевич. Следы именно этого «бесследного яда» были обнаружены в крови Торниной, Козодоевой и Копыть-ко? И мой желудок, скорее всего, пострадал тоже от него?

– Умница. Именно! Тебе вообще почему-то очень повезло. Вовремя обнаружили, вовремя промыли, вовремя дали нужные препараты. Чудо, что ли, произошло? Или Кошкин ваш знает больше, чем хочет показать? В общем, судя по всему, Никитична ваша как-то умудрилась этот яд давным-давно с работы унести для личного, понимаешь, пользования… Черный каламбур получился… Да, попользовалась на славу!

– Да уж. Но не ввела же она сама себе этот яд? И сама себя по голове лопатой тоже ударить не могла! Явно у нее был «помощник». И отца Трифона она уже при всем желании отравить не могла. И матушку Херувиму. Но у кого еще мог быть доступ к яду? Из всего поселка к этой жизнерадостной пенсионерке разве что трое-четверо не ходили… Неужели убийц несколько? В общем, все опять запутывается, Иван Яковлевич. Убили убийцу – единственную подозреваемую, которая могла воспользоваться ядом. Зря вы меня сюда послали: ничегошеньки у меня не получается, только все еще хуже становится!

– Уныние отставить! Ты молодец, Вера. Все у тебя получится. Главное, поосторожнее и потихоньку. Все-таки святое место.

Что делать – непонятно. Что происходит – неясно. С чего начинать распутывать окончательно запутавшийся клубок Вера тоже не представляла. Пожалуй, лучшее средство слегка развеяться, отвлечься от грустных мыслей – это прогулка на свежем воздухе.

Неподалеку от трапезной встретился отец Павел. Ходил, говорит, причащать больную в поселок, а теперь надо что-нибудь перекусить. Рассказала ему о происшествии с игуменьей, разговорились обо всем понемногу, беседуя, дошли до монастырской кухни.

Кухня вплотную примыкает к трапезной. Несколько ступенек, крашенная синей краской дверь, небольшая прихожая – и начинается царство матушки Софонии: под потолком связки лука и чеснока, на полках пакеты, баночки, коробки. На большой плите дымят, кипят, шипят кастрюли и сковородки – готовится ужин на вечер для сестер. «Пахнет гораздо лучше, чем получается на вкус», – подумалось Вере. Вот только царице этого царства явно не по себе. Матушка Софония плачет, рассеянно помешивая что-то в кастрюле.