Силуан Туманов - Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре [litres]

– В общем, леденцы, которые ты прислала, нормальные. – Голос подполковника Ковалевича звучал бодро и сосредоточенно. – А вот в истории болезни Торниной, присланной на экспертизу, видна, зачитываю, «неадекватная терапия гипертонической болезни». То есть явно недообследовали ее, даже на ЭКГ не направляли. Немного странно это. Ты там приглядись к этому Кошкину.

– Не знаю, Иван Яковлевич. Меня он быстро на ноги поставил. Болтун, конечно, спиртным злоупотребляет. Но чтобы специально кому навредить – не верится.

– Тебе там, может, и виднее. Но не очень красиво он ушел с предыдущего места работы, с понижением… Думаю, тебе интересно будет узнать,

что Кошкин был некоторое время врачом в той же школе, где года три назад преподавала Торнина. Не говорил он тебе? Во-о-от! И у них был конфликт: Светлана его с рюмкой на рабочем месте заставала. Тоже «забыл» упомянуть? Нуда, не удивлен. Будь осторожнее там. У вас уже два трупа… Береги себя!

– Вера Георгиевна, Вера Георгиевна! – громкий стук в дверь. На пороге запыхавшаяся монахиня Лариса, как-то по-птичьи, растерянно взмахивая руками. – Я только из города вернулась. Стучусь к отцу Трифону, а у него заперто, и по телефону не отвечает.

– Он часто так запирается?

– Батюшка, когда всех на сон благословит, всегда запирается до утра, правило читает. Только я могу своим ключом открыть, и у игуменьи есть дубликат. Но стучусь сначала с молитвой, конечно. Когда батюшка отвечает, тогда вхожу. А тут что-то не так… Я позвала, кого могла. Пойдемте, пожалуйста, как бы чего страшного не произошло!.. Вчера, как обычно, батюшка послал меня в город, список дал, что купить. Я так постоянно выезжаю, когда надо. У моего брата квартира в городе, всегда заночевать могу при необходимости, – взволнованно говорила Лариса по пути к домику.

У входа уже ждали игуменья и участковый. Сдержанно поздоровались.

– Ключ вставлен изнутри, неудивительно, что снаружи не открыть, – мрачно проговорил Сергей.

Постучали еще раз. Позвали громче. В ответ молчание.

– Ну, ломайте…

За небольшой прихожей со шкафами для одежды и обуви – коридорчик и несколько дверей, одна из них полуоткрыта. Вопреки ожиданиям Веры комната отца Трифона обставлена довольно незатейливо. Золота и роскоши нет. Много икон, бумажные и деревянные вперемешку. Грамота в красивой раме: «Духовнику Свято-Спиридоньевского женского монастыря схиархимандриту Трифону (Копытько) за усердные труды на благо святой Церкви». Витиеватая печать, размашистая подпись епископа. Грамоты попроще от губернатора, предпринимателей. Книги в красивых переплетах с золотым тиснением. Аналой с крестом и Евангелием. В письменном столе документы на имя Олега Сергеевича Копытько, шестидесяти семи лет… Как интересно. Вот так общаешься с церковным человеком и забываешь, что у него такое же, как и у всех, гражданское имя. Такая же судьба. Такие же проблемы и душевные раны.

Догорает лампадка. В воздухе легонько слышится аромат, почему-то показавшийся Вере смутно знакомым.

Простая кровать без всякой резьбы или позолоты. Свет погашен. Старец, казалось, спит в потертом черном подряснике. Руки лежат вдоль туловища. Простыня под ним измята, напоминая большие белые крылья. Отец Трифон как будто улыбается, но эта улыбка больше похожа на гримасу боли. Глаза закрыты. Пульса нет, тело давно остыло.

– Господи! Скончался старец! Все-таки сердечко не выдержало. Лариса, зови сестру Ермию и отца Павла. Надо готовить тело к погребению, я пойду владыке позвоню…

– А вот и я! Всем здравствуйте! – неестественно бодро прозвучал голос Кошкина посреди печальной тишины, дохнув застарелым перегаром. – Что тут у нас? О!..

Все расступились, и «эскулап» сосредоточенно склонился над телом старца.

– Что скажете, Евгений Мартынович?

– Я, конечно, не патологоанатом, но полагаю, что скончался ваш старик сегодня ночью или ранним утром. И это явно не сердечный приступ. Посмотрите, Вера Георгиевна. Видите? В углу глаза? Тот же кровавый подтек, как и у героической нашей Никитишны. Тут что-то с внутренними органами. Как говорится – вскрытие покажет.

– Какое вскрытие? Да вы с ума сошли! Не дам я над телом почтенного старца издеваться! Это ни в какие ворота! Вера Георгиевна, ну хоть вы скажите этому пошляку – нельзя нагнетать обстановку! Кто мог на жизнь старца покуситься? Да не существует таких кощунников! И так уже владыка недоволен. А тут такая огласка пойдет! Вы представляете, если об этом в газетах-интернетах напечатают? Это же скандал!

– Простите, матушка, но это обычная процедура, необходимая. Я обязана это сделать, тем более есть серьезные подозрения, что смерть отца Трифона наступила не по естественным причинам.

Спокойный тон Веры как будто еще сильнее разозлил игуменью.

– Да вот же он лежит – святой жизни человек. Как будто уснул, тихо, мирно. Что вы выдумываете? Но это неспроста, неспроста! Я уже давно замечаю, что вы, Вера Георгиевна, пристрастны и хотите увидеть в нашем монастыре то, чего здесь нет и никогда не было. Ходите, людей баламутите, вопросы задаете провокационные! А каков результат? Какие-то хулиганы зверски убили нашу старую прихожанку, и преждевременно скончался от нападок и придирок на всю Россию известный старец! Позор! Уж не знаю, кто вам и чего про нас наговорил, но это все клевета! Нашли кого слушать! Блудника этого Кошкина! Я буду жаловаться владыке, начальству вашему. Я этого так не оставлю!

Хлопнула дверью. Ушла. Похоже, и впрямь сильно раздосадована.

– Ух, горячая какая! – в обычной своей манере прокомментировал Кошкин, цокнув языком.

Интересно, что же так хочет скрыть Херувима? Ведь именно она была последней, с кем вчера хотел о чем-то поговорить почивший. Состоялся ли этот разговор? Не в деньгах ли все дело, которые она постоянно получала из рук старца?

Раскатисто и мерно зазвучал большой монастырский колокол, возвещая о смерти священника. Эти звуки волновали и успокаивали, отбивая желание подозревать во всем меркантильность, злой умысел и чью-то выгоду. «Но ведь кто-то тебя убил, батюшка», – с горечью покачала головой Вера.

В этот вечер на ужин в игуменский корпус Веру не пригласили. Да и есть, честно говоря, не хотелось. Желудок временами болезненно ныл. «Оно и к лучшему. Стройнее буду», – печально усмехнулась она. Оделась теплее и вышла прогуляться вокруг монастыря, не забыв подзарядить смартфон.

Что это? Вот опять! Замигали и погасли огни вдалеке, у проклятой часовни. Ну, хватит! С этой мистификацией пора кончать!

Вера поплотнее запахнула пальто и решительно направилась к старому источнику, подсвечивая путь фонариком в телефоне и стараясь держаться подальше от стены. Ветер усиливается, казалось, кто-то шепчет в стороне. Так, отставить панику! Только галлюцинаций не хватало! Нервы совсем разыгрались.