Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

– Матиас всегда таким был, – наклонившись вперёд, доверительно сообщила тётушка Розмари. – То у него бабочки, то кругом раскиданы мёртвые звери с пуговичными глазами. Сейчас у него книги и эти его… картины, если так можно выразиться. Я, если честно, никогда не понимала такой одержимости. Другое дело – охота. Наш отец очень любил охотиться, инспектор. Когда-то у нас были превосходные лошади. Я и сама неплохо держалась в седле, хотя сейчас в это сложно поверить, – и она кокетливо рассмеялась. – Мы устраивали и приёмы, и пикники на морском берегу. По воскресеньям у пирса стояли лоточники. У них можно было выиграть золотую рыбку в крошечном стеклянном кувшинчике, если попасть в него шариком. Один шарик стоил всего два пенса, но вот беда – внутри они были полые, поэтому как бы вы тщательно ни целились, ветер всё равно…

Розмари Сатклифф с безмятежной улыбкой погрузилась в воспоминания, изобилующие множеством подробностей о людях, которых давно не было в живых, и местах, в которых теперь ничего не напоминало о былых увеселениях.

Инспектор Оливер уже понял, что толку от опроса свидетельницы не будет, пока не закончится действие успокоительного. Не уповая более на удачу, он задал ещё несколько малозначимых вопросов, терпеливо выслушал назидательную отповедь и нелестное мнение о работе полиции в целом и своей сомнительной деятельности в частности, а после проводил Розмари Сатклифф к выходу из библиотеки и сам закрыл за нею дверь.

– Силы небесные, – выдохнул он. – Киркби, что она принимает, по-вашему?

– Мятные капли, или шафрановые капли, или капли на розовой воде…– перечислил Киркби и пожал плечами. – Пожилые леди любят чуточку взбодрить себя, сэр. Один бог знает, из чего деревенские аптекари делают эти снадобья. Моя двоюродная тётя Алисия тоже принимает нечто подобное. После этого она всегда пускается в воспоминания о том, как однажды ворона, пролетающая над ней, выронила из клюва золотое кольцо с изумрудом, и оно наделось прямо ей на палец.

Инспектор Оливер с подозрением посмотрел на помощника, сам не зная, что его больше поразило – наличие у сержанта столь многочисленной родни или невероятная история с участием вороны.

– А вы, Киркби, видели это кольцо?

– О да, сэр, видел, и неоднократно. Тётя Алисия носит его на цепочке, вместе с обручальным кольцом покойного мужа.

Инспектор помолчал, отвернувшись к окну и массируя веки указательным и большим пальцами правой руки.

– Позовите Адамсона, – наконец приказал он, не глядя на сержанта.

Пока полицейские опрашивали гостей и прислугу, сам хозяин Гриффин-холла не выходил из своей спальни. Не дав Эмме раздёрнуть портьеры, он сидел в кресле у потухшего камина, позволяя полумраку час за часом подкрадываться к нему всё ближе.

Комната, выходившая окнами на северную сторону разросшегося за эти годы сада, медленно заполнялась тенями и шорохами листвы. Ветер время от времени встряхивал ветви обрюзгших тисов, и тогда в оконное стекло летели лёгкие брызги, а после стекали тонкими слезливыми струйками.

Сегодня Матиас Крэббс впервые почувствовал себя старым. Привычная бодрость оставила его, он ощущал своё тело неповоротливым и лишённым той жизненной силы, что бурлила в нём раньше. Веки его отяжелели и набрякли, плечи ныли, словно от тяжкой ноши, взваленной на них. Он провёл рукой по небритому лицу и бессильно уронил её на колени.

Рядом с креслом, на столике, так и стоял поднос с завтраком, который ему собственноручно принёс Симмонс. От яичницы с почками, жаренной на свином жире, уже чувствовался неприятный запах, овсяные лепёшки зачерствели, а чай подёрнулся мутной плёнкой. По тарелке с растаявшим маслом и земляничным джемом, превратившимся в кляксу, ползала отяжелевшая муха, иногда поднимаясь в воздух и делая неловкий пируэт вокруг Матиаса Крэббса. Тогда он медленно поднимал одну руку и механически водил ею над головой, отчего муха издавала низкое гудение и смещала свой полёт на несколько дюймов.

Послышался вкрадчивый стук. Кто-то, стоявший за дверью, повернул дверную ручку и, когда она не поддалась, постучал ещё раз уже увереннее.

– Дедушка Матиас, – позвали из-за двери. – Это Вивиан. Я принесла чашку чая. И мне… мне очень нужно обсудить кое-что важное.

Крэббс продолжал оставаться неподвижным, наблюдая за мухой, которая с тошнотворной медлительностью чистила лапки, сидя на полотняной салфетке.

В дверь ещё раз постучали, но он по-прежнему оставался безучастным, только закрыл лицо руками и скорчился, склонившись к самым коленям. Тело его сотрясали мучительные короткие спазмы, из-под сомкнутых ладоней вырывались лающие звуки, похожие одновременно и на плач, и на смех.

К Филиппу уже дважды стучался Энглби, передавая просьбу инспектора спуститься в библиотеку. Первый раз его опередила тётушка Розмари, находившаяся в неуместно приподнятом расположении духа, но теперь, похоже, настала его очередь.

Когда он проходил через холл, навстречу ему попалась Оливия. Волосы её были влажными, губы посинели. Она куталась в длинную тёплую шаль и прижимала одной рукой к себе нечто громоздкое, что, однако, полностью скрывалось под свисающими вязаными полотнищами.

– Ты откуда? С прогулки? – удивлённо спросил он сестру, вспоминая, что не видел её с самого ланча. – Что это у тебя там?

Вместо ответа Оливия развела полы и с самым загадочным видом приложила палец к губам. В руке она держала небольшую скамеечку, из тех, какие используют на кухне, когда чистят овощи или натирают песком медные кастрюли.

– Что это ты задумала? – подозрение в голосе Филиппа усилилось. – Зачем тебе эта штука?

– Затем, что у меня ужасно устали ноги, – пожаловалась Оливия капризно. – Даже когда я работала в универмаге Стетсона, они и то так не уставали. И ещё я, кажется, простудилась.

В подтверждение своих слов она тут же чихнула.

– И чем же ты занималась весь день, что так вымокла? – теперь тон Филиппа был обвинительным.

Оливия ещё раз чихнула, огляделась и быстро зашептала:

– Я подслушивала! Пока ты валялся в тепле и неге, я слушала все разговоры этого смешного полицейского, похожего на лису! И теперь я знаю такие вещи, от которых у тебя глаза на лоб полезут, вот увидишь! У окна библиотеки, там, где нависает вяз, наше старое шпионское укрытие. Неужели ты про него забыл? Только там ужасно мокро, – и она снова чихнула.

– С ума сошла? – приглушённо рявкнул Филипп. – А если бы тебя заметили констебли? Произошло убийство, Оливия. Это вовсе не игра в шпионов, и ты уже не ребёнок.