Елена Гордина - Роковые камни Аркаима [litres]

– Мне не удалось снять проклятие, которое настигло наше племя после бегства Любавы с ритуала. Поэтому продолжаются смерти: погиб Микола, Харитон, Николай и сам Егор Змееборец. – Любава продолжила бесконечный поток лжи. Увидев злые лица соплеменников, их глаза, полные отчаяния и ужаса, она испугалась и решила не говорить правду.

Толпа ахнула в едином порыве и отпрянула от нее.

– Поэтому сейчас вы проверите, чтобы все до единого человека из нашего племени собрались на горе Прощения, и мы снова проведем жертвоприношение с козой. И надеюсь, на этот раз бог Ярило окажется к нам более милостив, и все наши неприятности на этом и закончатся.

Толпа сначала загудела, а потом рассыпалась на маленькие группы, люди пошли проверять, чтобы никого не оставалось в хижинах. Через некоторое время все племя полностью оказалось на сопке, в основном это были женщины, дети и старики и лишь немного мужчин, оставшихся в живых. Многие принесли на руках из дома умирающих или немощных домочадцев и положили их прямо на землю в ожидании проведения ритуала. Все смотрели на Цыбу. Один из мужчин привел козу и привязал ее к колышку, вбитому в сопку.

Все было как в прошлый раз, собрались люди, коза стояла на привязи, надо было начинать ритуал жертвоприношения. Любава взяла в руки нож и решительно подошла к бедному животному, которое истошно вопило. Она занесла руку над козой, помедлила пару секунд и бессильно опустила ее вниз, она просто не могла этого сделать.

Племя смотрело на нее с недоумением, многие с беспокойством, пока кто-то не произнес:

– Это не Цыба…

В полной тишине его голос прозвучал как выстрел, все оглянулись на говорящего. Это был мальчишка лет 12, он смотрел на Любаву, не отводя глаз:

– Это не Цыба. У нее нет морщин на шее, и голос у нее другой, гораздо моложе. Это… Это…

– Любава! – крикнула одна из женщин, стоявших в толпе. – Это Любава, посмотрите! Снимите повязку с ее лица!

Толпа не двинулась с места, кто-то до сих пор переваривал услышанное, некоторые не могли поверить, остальные же просто стояли, растерявшись.

– Сними повязку! – К Любаве подошел забойщик скота Иван. У него недавно умерла дочь от отравления, так никто и не понял, что съел или выпил ребенок, но спасти ее не удалось. – Снимай повязку, – повторил он грубо, – или я сам сдерну!

Любава стояла не шевелясь, она не понимала, что ей теперь делать дальше, и пока она мешкала, Иван подошел и резко сорвал бинты с ее головы. Толпа ахнула.

– Это Любава! Это Любава!

– Это не Цыба!

– Нас обманули!

Люди были в ярости и стали медленно надвигаться на Любаву, кольцо сжималось, некоторые нагибались, чтобы поднять с земли камни или палки. Стало тихо, очень тихо, только тяжелое дыхание толпы и зубовный скрежет.

Любаве обожгло висок, она удивленно дотронулась до головы, и пальцы ее тотчас окрасились в красное, затем еще один удар, в нее полетели камни и палки. Буквально через полчаса расправа была закончена, девушка лежала мертвой. Люди тяжело дышали.

Все были так увлечены происходящим, что никто не обратил внимания, как сопку Прощения окружили воины верхом на лошадях. Дюжина мужчин, вооруженных луком и стрелами, топорами и ножами, обступили племя, а чуть вдали от них стояла знахарка Цыба, которая спокойно наблюдала за происходящим.

Цыбе не было грустно, все земные эмоции она перестала испытывать очень давно, с тех самых пор, как научилась проводить сквозь себя человеческое горе. Она по нескольку раз в день сталкивалась с чужими проблемами, болезнями, смертью, тяжелыми родами, несчастными случаями, и все от нее требовали участия. Сколько себя Цыба помнила, она всем помогала, соседям, родне, всему племени, и никому не приходило в голову предложить помощь самой знахарке.

Людям было все равно, что после проведения ритуала или снятия порчи ее рвет кровью, что у нее лопаются сосуды на глазах, что она не может заснуть несколько дней подряд. Все окружение воспринимало Цыбу как бездушный амулет, который обязан их защищать. Справедливости ради, сама она никогда не хотела становиться знахаркой, но в детстве ее подобрала одна женщина, ведунья, вырастила как родную, а потом просто сказала: «Теперь вместо меня будешь ты».

И когда у Любавы погибли родители от лихорадки, Цыба подобрала девочку, преследуя только одну цель: передать ей свои знания и хоть немного пожить спокойно. Без крови, страданий, чужой боли и бесконечного долга перед всем племенем.

Но ее мечте не суждено было сбыться, Любава оказалась слишком мягкой, слишком нежной и ранимой, и тогда Цыба поняла, что допустила ошибку, полагаясь на сироту.

Долгие десятилетия чужих страданий выжгли у Цыбы душу, она больше не чувствовала ни боли, ни сострадания, ни сожаления, ни любви. Поэтому, после того как Любава сбежала с горы Жертвоприношения, Цыба ушла на поиски нового племени. Там она ни слова не сказала о своем даре, а лишь пообещала в обмен на пищу и кров показать, где живут ее бывшие сородичи, чтобы новые соседи забрали молодых девушек, женщин и девочек себе. Нужна была свежая кровь и здоровое потомство. А вот старики, старухи, мальчики и мужчины подлежали уничтожению.

Поэтому Цыба и привела воинов на расправу, и окропилась гора Жертвоприношения кровью невинных, и стала она проклятой. И с тех самых пор все камни на Аркаиме стали обладать тяжелой, темной энергией. Они несли смерть.

Так было всегда и так будет вечно.

Нога болела все сильнее, Лиза доехала до круглосуточного травмопункта, оставила машину на почти пустой парковке, кроме нее там стоял еще один автомобиль, и, хромая, пошла внутрь. Разорванные джинсы пропитались кровью, и хотя рана уже затянулась и не кровоточила, болела она все сильнее и сильнее.

В регистратуре тоже никого не было, пожилая женщина попросила Лизин паспорт, завела карточку и отправила ее по живой очереди к дежурному травматологу. У кабинета сидела заплаканная женщина в маске, закрывавшей половину ее лица. Увидев Лизу, она как-то странно дернулась, вскочила с места, но потом села обратно.

– Вы последняя? – обратилась к ней Елизавета. – Я ногу поранила, вот теперь надо зашивать. Вы не знаете, уколы от столбняка прямо здесь ставят или надо идти в другое место? Мне просто ходить больно.

– Я не знаю, – недовольно дернула плечом странная женщина и замолчала.

Лиза поняла, что незнакомка с ней разговаривать не хочет, может быть, у нее случилось что-то страшное, ведь не случайно она сидит поздно вечером в травмопункте у кабинета дежурного врача.

Прошло еще некоторое время, Лиза старалась не думать о предстоящей на следующий день встрече с Яной Кошкиной, гнала от себя мрачные мысли. Чтобы переключиться, она решила обдумать свою поездку на свалку. Конечно, это была глупость с ее стороны – поехать на ночь глядя на городскую свалку без мужчины (а где его взять?), это был огромный риск. Да и вероятность, что она нашла бы камни, привезенные ее детьми из Аркаима, была минимальной. Конечно, они хранили их в деревянном детском сундуке с «мишками», и, даже если он сильно обгорел, она смогла бы его опознать. Сама идея, пришедшая к ней внезапно, что все неприятности настигли ее семью из-за того, что сыновья тайком забрали домой поминальные камни из древнего города, сильно смахивала на бред. С другой стороны, если она сегодня неожиданно вспомнила родную сестру, погибшую в детстве, и теперь удивляется, как она вообще могла о ней забыть, то и предположение про Аркаим уже не кажется таким абсурдным.