Елена Гордина - Роковые камни Аркаима [litres]

Глава их племени, Егор Змееборец, даже задумал совершить набег на соседнее племя, чтобы похитить молодых девушек, но это станет возможным, только когда сойдет снег. До ближайшего жилья может быть очень далеко, а зимой отправляться в неизвестность было бы безумием. И так каждые холода в племени умирала дюжина человек – от лихорадки или обморожения ног, а в эту зиму дела обстояли особенно скверно: у женщин рождались мертвые дети. Это очень плохой знак. Сегодняшнее жертвоприношение было связано именно с этим. На закате на вершине сопки Цыба должна была перерезать каменным ножом горло козе и окропить снег ее кровью.

– Я не смогу этого сделать, – выдохнула Любава и нервно сжала пальцы, коза дернулась от боли, а знахарка лишь ухмыльнулась:

– Значит, умрет весь род, все племя. Кроме тебя никто не сможет заменить меня здесь, а мое время уходить уже пришло. Ты же понимаешь, что если сейчас не остановить смерти, то мы все очень скоро станем слабыми и нас могут убить.

– Но кто нас убьет? – удивилась Любава. – Вокруг нет ни одной живой души, мы одни среди этой бескрайней степи.

– Ты не права, и если твои глаза не видели чужестранцев, это не значит, что их нет. Они есть, только живут далеко от нас и знают, что мы сильное племя. Но стоит нам стать немного слабее, как наша участь будет решена.

– Значит, у меня нет выбора? – Любава поправила меховую накидку.

– Нет, выбора нет. – Цыба пошла к выходу. – Разве что я умру прямо сейчас, и никто не узнает, что только ты можешь меня заменить. Вечером, после ритуала, я скажу это всему племени, и Егор Змееборец будет тебя охранять так же, как сейчас охраняет меня. Нам нужна свежая кровь, нам нужны новые женщины, нам нужна новая знахарка, иначе мы станем слабыми и нас завоюют.

Бабка вышла из землянки, и Любаве показалось, что даже дышать стало легче.

Девушка еще некоторое время просидела возле козы, затем взяла глиняный кувшин, набрала молока и вышла во двор. В деревне кипела жизнь. Зимой, когда день такой короткий, надо успеть сделать многое: выгулять скотину, приготовить обед, подковать лошадей, сшить одежду или обувь. У каждого в племени была своя работа, Любава отвечала за молоко, сметану и домашний сыр. Осторожно, прижимая к себе кувшин, чтобы молоко не расплескалось по дороге, девушка пошла к землянке, где женщины готовили сметану, масло и сыр. По дороге Любава заглянула на конюшню, у кузнеца Богдана вчера умерла жена Настасья при родах, вместе с ребенком, это-то и стало последней каплей, после которой Цыба решила принести жертвоприношение жестоким богам.

– Ты как? – Любава задала глупый вопрос, но ничего другого ей в голову не пришло.

– Не знаю. – Богдан, молодой, сильный мужчина с густой бородой, поднял на нее воспаленные глаза. – Не верю, что ее больше нет.

Жену кузнеца вчера закопали на вершине сопки Прощения, пока просто в снег, а когда потеплеет, тело надо будет предать земле.

– Хочешь молока? – девушка протянула ему кувшин. – Я только надоила, вечером козу убьют.

– Да, я знаю. – Богдан безразлично посмотрел на Любаву. – Цыба сказала, что надо снимать проклятие, и я ей верю.

– Слушай, – Любава неловко присела на край большого деревянного стола, на нем у кузнеца хранились разная утварь и грубые инструменты. – Я сегодня разговаривала с Цыбой, – девушка запнулась, думая, насколько она может быть с ним откровенна, но потом решилась, – старуха мне сказала, что будет готовить меня на роль знахарки, ей на замену. А я не хочу, вот совсем не хочу.

– Ну, это неудивительно, – нехотя ответил Богдан, было видно, что разговор ему не нравился, – ты же живешь с ней, тебе и дела перенимать. А куда сама Цыба собралась?

– Говорит, – Любава вздохнула, – что время ее пришло. Может, помирать собралась, а может, просто отойти от дел хочет, кто ее разберет?

– Это плохо. – Кузнец повернулся к девушке спиной, как бы давая понять, что разговор закончен. – Без нее мы не справимся, пока она тебя еще научит, а зима только посередине. В прошлый раз много людей замерзло, а вот теперь еще и эта напасть.

– Я не хочу становиться знахаркой! – Любава ждала от него поддержки, она дружила с его молодой женой, иногда и с ним перекидывалась парой слов, ближе людей у нее в племени больше не было, разве что подруга Аксинья.

– Я тоже, может, много что не хочу!

Девушка еще немного подождала, но Богдан больше с ней не разговаривал, тогда она вздохнула и вышла из конюшни. Быстро отдала молоко женщинам, хлопотавшим в землянке, и пошла разыскивать Цыбу. Любава все-таки хотела уговорить старуху выбрать себе другую ученицу.

– Зачем пришла? – Знахарка сидела возле уродливой печи, выложенной из глины и камней. – О чем поговорить хочешь?

Любава, стараясь не встречаться со старухой взглядом, присела на лавку.

– Я… я… – замялась девушка, подбирая слова, уж очень она боялась Цыбу, впрочем, как и все племя. Иногда Любаве даже казалось, что сам Егор Змееборец, бесстрашный предводитель племени, становится как-то ниже и тише, когда разговаривает со знахаркой. Что уж говорить о других, обычных людях, которые Цыбу боялись и боготворили, одновременно.

– Я знаю. – Старуха даже не смотрела в ее сторону, она держала скрюченные серые пальцы над огнем. – Я знаю, ты боишься, не хочешь становиться моей заменой, тебя пугает незамужняя и бездетная жизнь знахарки. Но это не мой выбор. Сам бог Ярило пришел ко мне во сне, и он сказал мне, что именно ты должна пройти этот путь после моей смерти. А если ты откажешься, то все племя ждет нечто страшное, такое, что даже и я понять не могу. Поверь мне, тебе лучше сделать все так, как я скажу.

Любава молчала, в ее груди клокотала обида: почему она должна жертвовать собой в угоду племени? Почему ее не спросили? Почему именно ее жизнью придется пожертвовать ради всеобщего блага?

– Сегодня ты будешь должна на горе Жертвоприношения зарезать козу. Перерезать ей горло, а затем смочить свои руки в ее крови и начертить на снегу ритуальные символы. Я тебя научу. После этого ты все время должна будешь быть со мной рядом, и если жена Миколы родит дитя и оно выживет, а она должна разрешиться от бремени скоро, значит, все мы сделали правильно, проклятие с нашего племени будет снято.

– А если и этот ребенок родится мертвым? – испуганно пискнула Любава.

– Значит, нам с тобой придется совершить еще более ужасный обряд жертвоприношения, но я очень надеюсь, до этого не дойдет.

С началом сумерек на сопке собралась большая часть племени, в землянках остались только старики, больные и неходячие, все остальные мерзли на пронзительном ветру. Цыба волоком затащила на сопку козу, животное упиралось и громко кричало, слово понимая, что сейчас произойдёт. Любава брела следом, утопая в глубоком снегу.