Айзек Азимов - Убийство в Эй-Би-Эй

– Мне его дал мистер Дивор. Мы друзья. Вы ведь сами сказали, что он был моим протеже.

– В каком смысле друзья?

Я скривился и постарался подавить возмущение. В конце концов у него мог возникнуть такой вопрос.

– Друзья, – сказал я, – в самом обыкновенном словарном значении. Я вполне нормальный мужчина, – я повысил голос. – Мне нравятся девушки. Понятно?

– Да. Но почему он дал вам ключ?

– Я должен был кое-что принести ему, и я только что это принес. Вон тот пакет, который лежит на столе рядом с ключом.

И в этот момент снова раздался стук в дверь, уверенный громкий стук. Я было шагнул к двери, но Стронг подал знак, чтобы я не двигался. Он приоткрыл дверь, выглянул в коридор и, сказав: "Входите мистер Марсольяни", – открыл ее настежь.

Вошел крупный, полный мужчина, с заметным брюшком, большим носом и темной щетиной на красном лице. Он спросил рокочущим басом:

– Где труп, Стронг?

Стронг указал большим пальцем через плечо.

– В ванной, босс.

Марсольяни скользнул в ванную комнату, вышел обратно через полминуты и обратился ко мне:

– Вы тот тип, который сообщил о трупе?

– Я тот тип.

Он обвел комнату, как мне показалось, взглядом эксперта, взглянул на кресло, на котором была набросана одежда, и, видимо, намеревался к нему подойти.

– Не трогайте ничего, – сказал я поспешно.

Он медленно повернул голову и холодно посмотрел на меня:

– Я не собираюсь ничего трогать. Я собираюсь вызвать полицию.

– Хорошо, – сказал я, вызывайте полицию. Скажите им, что здесь обнаружен убитый мужчина.

В моей голове слово «убитый» вертелось с той минуты, когда я обнаружил труп, и я все раздумывал, смогу ли его произнести. Теперь я его выговорил, причем без труда.

– Убитый? – Марсольяни, подходя к телефону, остановился, обернулся и бесстрастно посмотрел на меня: – Вы его убили?

– Нет. Я его обнаружил точно в таком виде, в каком он находится сейчас. Но он не умер в ванне. Он умер одетым. Это подстроено.

У Стронга был такой вид, когда я это сказал, словно он сейчас выпрыгнет из своей кожи от изумления, но его начальник не шелохнулся.

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Я хорошо знал убитого, – сказал я. – Одно время он жил у меня. Раз пятьдесят, не меньше, я был дома, когда он принимал душ или раздевался. Он складывает одежду. Вешает ее в шкаф. Дует в носки и расправляет их. Он никогда не бросает их вот так. Когда я вошел и увидел этот беспорядок, то подумал, что ошибся комнатой.

– Но одежда разбросана. Как вы это объясняете?

– Он был убит. Не знаю почему. Убийца раздел его, разбросал одежду, рассчитывая создать впечатление, будто Джайлс принимал душ…

– Насколько я понимаю, умерший был писателем. Вы тоже писатель?

– Да.

– Вы что же, пишете истории с убийствами?

Я был рад, что могу ответить «нет», и сказал это веско.

– Но вы их читаете, не так ли?

– Иногда.

– Так вот, послушайте. Жизнь не похожа на детективы с убийствами. В детективах люди всегда поступают одинаково. И потом, когда какая-нибудь деталь кажется необычной, частный детектив – большой умник – делает далеко идущие выводы. В жизни же люди не совершают постоянно одни и те же поступки. В разное время они поступают по-разному. В жизни люди ненормальные. – Он направился к телефону. – Что до меня, то я считаю, что здесь несчастный случай, но, в общем, не мое дело, что произошло – несчастный случай или убийство. Я вызову полицию, и пусть они решают. Если вы хотите заявить им, что совершено убийство, – валяйте. – И он поднял телефонную трубку: – Наберите 911, Мэртл.

Я подождал, пока он кончит говорить и сказал:

– Здесь в комнате – героин.

Я рассчитывал, что мои слова произведут впечатление, и вначале мне показалось, что веки его дрогнули, но он равнодушно спросил:

– Где?

– На письменном столе. Рядом с ключом. Внешне похоже на тальк, но в одной из моих книг речь шла о наркотиках, и я кое-что знаю о героине. То, что я принял за тальк, имело горький вкус и скрипело на зубах, бьюсь об заклад, что это героин.

Он подошел к письменному столу.

– Я не вижу даже талька. Подойдите сюда и покажите.

Я чуть ли не подбежал к письменному столу. Он был чист.

Полиция прибыла через десять минут.

Их было двое: молодой человек в полицейской форме с довольно длинными волосами и усиками – приметы, почти обязательные для нового поколения полицейских, второй из них, пожилой, круглолицый и курносый, был в гражданском. Полицейский назвался Джозефом Олсеном, а детектив – лейтенантом Германом Брауном. У лейтенанта был скучающий вид. Наверное, трупы его уже не волновали.

Он молча ходил по комнате, заглянул в стенной шкаф, встал на колени и посмотрел под кроватью, прошел в ванную и вышел оттуда с таким видом, как будто там не было ничего необычного. Он спросил Марсольяни, как они оказались в номере, и те очень тактично сообщили о моем звонке, кратко сказали, что полагалось и ушли.

Браун записал мое имя, адрес, род занятий и спросил:

– Когда вы обнаружили труп?

– В 13.33. Я посмотрел на часы примерно через минуту.

– Как вы вошли сюда?

– У меня был ключ. Джайлс Дивор – умерший – дал мне его вчера вечером, чтобы я мог занести ему пакет. Я принес его немногим более получаса назад. Вон он лежит на письменном столе рядом с ключом.

– Что в нем?

– Не знаю.

– Почему он просил именно вас принести его, а не кого-либо другого?

– Мы были хорошими друзьями.

– Вы что-нибудь трогали, двигали, когда вошли?

– Да, – сказал я. – Я не знал, что он лежит мертвый в ванной. Я вошел, удивился, что его нет, взял на столе ручку, сел на стул – вот так. Уже после я заглянул в ванную и обнаружил его.

– Это вы нарисовали вопросительный знак на блокноте на столе или он уже был там?

– Я нарисовал.

– Для чего?

– Я не мог понять, где Джайлс. Я рассчитывал, что он у себя. Полагаю, что у меня в уме возник вопросительный знак.

Он не стал докапываться. Явный несчастный случай, кому охота усложнять.

– Не знаете, есть ли у умершего семья? – спросил Браун.

– Есть жена – Юнис.

– Адрес знаете?

Я дал ему адрес, и он сказал:

– Ладно. Собираетесь уезжать из города?

– Нет.

– О'кей. Будьте поблизости, может быть, возникнут еще вопросы. А сейчас можете идти.

Я прошел по коридору и спустился на лифте с ощущением нереальности. Комната пресс-конференций показалась мне совсем иной, чем накануне. Та же толпа, тот же шум, но сам я был другим.

Я потянул Генриетту Корвасс за руку и вывел ее из комнаты. Она заупрямилась.

– Что с вами? Что происходит?

– Чрезвычайное происшествие, – сказал я вполголоса. – Действительно чрезвычайное происшествие. Хотите, чтобы я кричал во всеуслышание?