Александр Коренюгин - Праздничный Коридор

Зося не стыдилась своей наготы, а ее горячее и страстное тело не ощущало даже устоявшуюся зимнюю прохладу и сырость дачного дома. Только когда в комнату заглянул первый луч солнца, она потянула на себя одеяло.

– Санечка, мой любимый, мой единственный, – прошептала она первые за эту ночь слова, – я люблю тебя. Как я могла жить без тебя столько лет?

– Зачем, зачем ты обманываешь меня? – Саша рывком вскочил с кровати и повернулся к ней спиной. Его голос срывался в крик и стегал ее яростно и жестоко, – У тебя богатый сексуальный опыт, ты в постели страстная и жадная любовница. Откуда это? Ты столько лет не позволяла мне даже прикоснуться к себе, а оказалось, что ты обычная шлюха, потаскушка. Захотелось новых ощущений, и ты покинула постель старого джентльмена, чтобы потешиться с молодым? О твоей связи с Чарышевым знает весь химкомбинат. Он тебя за подарки покупает? Мама говорила, что одна твоя шубка – это уже целое состояние.

– Хватит, достаточно, – резко прервала его крик Зося, – ты хотел оскорбить меня, и ты это сделал. Я не стану оправдываться, потому что перед тобой ни в чем не виновата. Но и оскорблять себя не позволю.

– А ты попробуй убедить меня в обратном. Может быть, я все пойму, и прощу тебя.

– Дело в том, что я не нуждаюсь в твоем прощении. Поедем домой.

Снова обжитый угол машины и тяжелое молчание. Саша подвез ее к подъезду и, не глядя ей в глаза, сказал:

– Я уезжаю сегодня в Москву. Через несколько часов. Поедешь со мной?

– Нет, – решительно отказала Зося, – а тебе я искренне желаю счастья и любви.

– Без тебя это нереально.

– Санечка, я недостойна тебя. И ты сегодня в этом убедился. Все! Хватит на сегодня объяснений. Удачи тебе во всех твоих делах и начинаниях.

Зося открыла дверь машины.

– Постой, возьми вот это, – Саша достал из магнитолы кассету и бросил в Зосину сумочку, – послушай на досуге. Песня, словно, по заказу написана о нас с тобой. Разорвала ты мою душу в клочья, а сердце расцарапала до крови. Я тебя не любить, а ненавидеть должен. Уходи, а то я ударю тебя или задушу.

Зося захлопнула дверь машины, и как-то странно округлив спину, спотыкаясь на давно привычной и знакомой дорожке, пошла к своему подъезду. И только, когда она уже открыла дверь, Саша закричал:

– Зоська, прости, я люблю тебя! Скажи, как мне жить, если тебя не будет рядом?

В это время дверь подъезда, в который вбежала Зося, с гулким стуком захлопнулась, и заглушила его отчаянный крик.

Зося осторожно ступая, чтобы не разбудить Розу Самуиловну и Михаила Исааковича, прошла в свою комнату и опустила Сашину дискету в карман магнитолы – что должны подсказать ей слова песни? Зазвучал знакомый голос: «Наворожив лиху беду мне, возникла ты средь бела дня, и понял я, что ты колдунья, тобою околдован я».

«Наворожив лиху беду мне, – повторила шепотом Зося, – любимый мой, Санечка, прости меня! Не хотела я тебе беды. Я думала, что мы будем счастливы вместе. Петя изувечил меня и развел нас в разные стороны. Ты этого добивался, друг мой, Петя? Ты, на самом деле хотел, чтобы я на всю жизнь осталась одна? А почему одна? Я могу родить сына, нашего с Сашей сына».

Зося подошла к иконе Пресвятой Богородицы и встала перед ней на колени: «Пресвятая Богородица, заступница и спасительница моя! Пришло мое время обратиться к тебе с просьбой о великой твоей милости. Пошли Пресвятая Богородица мне сына от любимого человека, – Зося шептала и делилась с небесной святой женщиной своим горем и тоской, умоляла послать ей сына, и уберечь любимого человека от бед земной жизни, – Пусть любимый мой, раб Божий Александр, обретет любовь и желанных детей от любимой женщины. Пусть успокоится его душа и не болит сердце. А я обещаю тебе, Божья Матерь, что буду хорошей матерью, и выращу достойного человека». С иконы, перед которой преклоняли колени несколько поколений женщин знатного княжеского рода Чарышевых, на Зосю проницательно и молча, смотрела прекрасная богиня. Зося шептала, стоя на коленях, и время, мерило земной жизни, приостановило свой стремительный бег. Зося не замечала, что уже солидно опаздывает на работу и, что в дверь ее комнаты несколько раз осторожно стучала Роза Самуиловна. Зося просила и каялась, каялась и просила. И постепенно ее душа успокаивалась и наполнялась тихой светлой радостью, вытесняя мрачный, злой холод одиночества и тоски.

На работу она пришла с большим опозданием, только после обеда. Поздоровалась с удивленными ее опозданием сотрудниками, прошла в свой кабинет, плотно прикрыла дверь – ей все еще хотелось тишины и уединения. Она боялась расплескать этот прекрасный, струящийся свет, которым была заполнена ее душа. Но в дверь ее кабинета постучали, и вошел Анцев:

– Здравствуй, Зося! С тобой все в порядке?

– Здравствуйте, Александр Михайлович! Да, все хорошо.

– Скажи, а ты ничего не потеряла?

– Вроде, нет.

– А вот это? – в руках у Анцева были ключи от ее машины, – Ты вчера оставила свою машину возле банка с ключом в замке зажигания. Пришлось мне ее отогнать на штрафстоянку. Не пугайся, это я так неудачно пошутил – какая у нас штрафстоянка? Бери ключи, и ищи свою машину во дворе банка. Мне понравилась твоя машина – ухоженная и чистенькая. Ты хорошо за ней ухаживаешь.

– Как за ребенком, – неожиданно улыбнулась всегда серьезная и неулыбчивая Зося, и глаза ее засияли и заискрились небесной голубизной.

– Вот это фокус! Да ты изменилась совершенно! И улыбаться, оказывается, ты умеешь, Зосенька!

Зося вдруг поняла, что Анцев еще не задал ей свой главный вопрос, из-за которого и пришел сюда. Она перестала улыбаться и приготовилась услышать выговор за свое сегодняшнее опоздание на работу. В банке нарушение дисциплины всегда замечали и не оставляли безнаказанно. Но главный вопрос Анцева оказался совершенно неожиданным:

– Саша сегодня уехал в Москву. Ты вчера из-за него забыла о своей машине? Скажи мне, Зося, попросить для тебя место в центральном банке? Я подпишу тебе перевод.

– Нет! Спасибо, Александр Михайлович, за предложение, но уезжать отсюда я не планирую. Здесь я родилась, работать, и жить тоже буду здесь. Для меня слово Родина, это не сочетание пустых звуков, а конкретная часть планеты, где мой дом, где похоронена моя мама, где живет мой отец и тетя Рози с дядей Михой.

– Я все понимаю, Зося. Но тогда у меня есть еще один вопрос – скажи, а мой сынок тебя не обидел?

– Нет, не обидел. Саша прекрасной, чистой души человек. Он никого не может обидеть, а уж меня, тем более. Мы с ним просто попрощались. Навсегда!

Через месяц Зося твердо знала, что беременна. Она чувствовала себя, как никогда сильной и здоровой, и показываться врачам не спешила. Новую жизнь в своем теле она не ощущала, но вечером, перед тем как заснуть, нежно гладила свой живот и тихонько уговаривала зачаток жизни поскорее перерасти в ее сына: «Ты, сынок расти здоровеньким и сильным. Я здесь очень тебя жду. Ты сейчас совсем крохотный, но я верю, что ты меня слышишь, поэтому прошу – постарайся повторить своего папу. Он у нас замечательный и ты должен перенять от него все самое лучшее». Беременность не угнетала Зосю тошнотой и токсикозом, а, наоборот, сделала ее мягче, женственнее и добрее. Она уже не злилась, и не делала замечания сотрудникам своего отдела, когда они в рабочее время затевали чаепитие или судачили о своих домашних делах. Лишь бы с работой справлялись. А поговорить о личных делах тоже необходимо, иначе не получится команды единомышленников. Дверь своего кабинета она всегда оставляла открытой, чтобы видеть, чем занимаются сотрудники, как строят свои взаимоотношения между собой и с клиентами, какого качества их ответы на вопросы контролирующих банк органов.