Сергей Пономаренко - Ночи темной луны

Я не вернусь к Галите, которой необходим вечный праздник жизни. Она не будет особенно печалиться по этому поводу, думаю, уже вечером найдет мне замену. У нее обостренная интуиция — когда сегодня утром я уходил, она неожиданно проснулась, хотя на протяжении дней, проведенных нами вместе, в это время спала беспробудным сном.

— Ты вернешься ко мне? — спросила она, обволакивая меня синевой своих глаз.

— Конечно. Возьму денег, наведу порядок в делах и к вечеру приеду.

— Ты обманываешь. Вижу по тебе, что не вернешься. Тебе было со мной плохо?

— Мне было с тобой прекрасно! — В этом я не обманывал ее. Я обнял Галите на прощание. — Мне надо добавить деньжат в кошелек, а то он стал совсем тощим. К вечеру я вернусь, ты не успеешь соскучиться.

— Ты обиделся? Приревновал меня к длинноволосому, с которым я вчера много танцевала?

— С чего бы это? Ты ушла с дискотеки со мной, а не с ним. Поверь, я ненадолго отлучусь и вернусь.

— Хочешь, я быстро оденусь и поеду с тобой?

— Не надо. Ты лучше отдыхай до моего возвращения.

— Я смогу тебе позвонить, если ты задержишься?

— Сможешь, но я быстро вернусь. — Я продиктовал ей придуманный номер, она его старательно записала.

— Я тебе позвоню. Ты хочешь, чтобы я тебе позвонила?

— Очень хочу, но я ведь только туда и обратно. Я недолго буду находиться возле телефона.

— Я тебе позвоню!

— До свидания, дорогая!

— Ты не поцелуешь меня?

— Извини. Конечно.

— За это не извиняются, — сказала она капризным тоном.

Я быстро ее поцеловал и направился к выходу. На ходу произнес:

— Извини, что извиняюсь.

— Ты обещал вернуться! — вслед мне крикнула Галите, прежде чем я закрыл за собой дверь.

Я не знаю, для чего или для кого веду этот дневник, не знаю, как мне дальше жить. Для себя открыл, что жизнь человека проходит через множество изолированных миров, единственной связью между которыми является он сам. Отдельные миры детства, юношества, восторженного вступления в самостоятельную жизнь, взросления — это когда мы с Аней стали жить семьей. И вот теперь я стою на пороге нового мира, пока для меня туманного и враждебного. Если милиция меня арестует за три убийства, то мой мир до конца жизни уменьшится до камеры смертника. Если я продолжу жить у Ларисы и даже если меня не найдут бандиты и милиция, то я останусь изгоем, вечно вздрагивающим от малейшего звука беглецом. Я долго не выдержу такой жизни!

Выходит, надо мне не сидеть здесь, ожидая неизвестно чего, а самому принимать решение, пока его не приняла за меня Судьба. И у меня есть решение!

Антон перевернул последнюю страницу, протяжно зевнул. Долгое чтение при слабом салонном освещении утомило его. Аня дала ему дневник на следующий день в автомобиле, терпеливо ожидала рядом все время, пока он читал. Домой она больше не приглашала, сославшись на возможность наблюдения.

— Что скажешь на все это? — спросила, когда он закрыл тетрадку.

— Я не знал, что твой муж литератор. Впрочем, чему удивляться, если ты учительница, — начал было ироничным тоном Антон, но его резко прервала Аня:

— Меньше всего я хотела выслушивать глупые шутки. Обнаружил ли ты в дневнике то, за что можно было бы зацепиться в поисках моего мужа? — Последние два слова она произнесла с вызовом, видно, в отместку за его иронию. В их разговорах она обычно старалась избегать слов «мой муж».

Антон задумался.

— Раз его не нашли бандиты, он поехал в Белоруссию, к своему отцу. Об этом варианте он упоминал. Ничего другого не приходит в голову. Хотя… Он парень любвеобильный, может, нашел приют у еще какой-нибудь вдовушки, видимо, Лариса ему надоела.

— И ничего необычного в его записях ты не увидел? — спросила Аня.

Антон недоуменно на нее посмотрел.

— Поясни!

— Есть некоторая недосказанность в его откровениях. Главная — кейс. Что было в нем и куда он его дел? Насколько я поняла, Сашу разыскивают в основном из-за него. Они не трогают меня, надеясь через меня выйти на него и заполучить кейс.

— А ты уверена, что он его взял?

— Уверена. О нем он упоминает в своих записях, а бандиты прямо заявили, что хотят вернуть украденное у них.

— Может, это они тебе говорили для отвода глаз, для них главное с ним поквитаться, ведь он убил троих…

— Судя по тому, что они продолжают возиться с моей персоной, — произнесла с иронией Аня, — их больше интересует содержимое кейса. А раз записи внезапно обрываются, произошло что-то необычное, заставившее его покинуть дачу, где он чувствовал себя в безопасности. Думаю, это не бандиты и не милиция.

— Тогда кто? Остается одно: Лариса убрала его, чтобы завладеть чемоданчиком, и замела все следы, — пошутил Антон.

— Не исключено, — задумчиво произнесла Аня. — Она психопатка! Остается узнать, кого она ожидала дома перед моим приходом? Это должен быть очень хороший ее знакомый, так как она открыла дверь, даже не посмотрев в глазок. Почему она была так беспечна, если знала, что за Сашей охотятся бандиты, которые могут к ней заявиться в любой момент? Возможно, она слишком доверчивая, а может, как-то обезопасила себя и не опасалась неприятных визитов?

Вернувшись на дачу, Саша, накрывшись всем, что нашел, так как в нетопленом домике было очень холодно, завалился спать, намереваясь отоспаться за все бессонные ночи. Отдохнув, он старательно занес события этих дней в дневник, словно стал летописцем у самого себя. Пока писал, Саша проанализировал все события, которые произошли с ним, и пришел к выводу, что так продолжаться не может, он должен решить, как будет жить дальше, — станет вечным беглецом или все же начнет новую жизнь?

Саша почувствовал, как дачная обстановка давит на него, тяготит. Он понял, что больше не хочет здесь скрываться, постоянно находиться в страхе за свою жизнь, вздрагивать от малейшего шороха.

«Что меня здесь держит? Ничего, — размышлял Саша. — Лариса очень хороший человек, но у нас с ней здесь не может быть будущего. Чувство, которое я испытываю к ней, — это всего лишь благодарность за чудесное спасение, не более того. Нечасто я вспоминал Ларису, проводя дни и ночи с Галите. Так что моя новая жизнь начнется не здесь, где меня ничего хорошего не ожидает». И он решил поехать к отцу в Белоруссию.

Александр специально оставил дневник на столе — для Ларисы. Зачем? Возможно, для того, чтобы она восприняла его таким, каким он был на самом деле, и не строила иллюзий в отношении него. Прежде чем уйти, он спустился в полуподвал, достал спрятанный кейс с разрезанной стенкой и в последний раз посмотрел на прозрачные пакетики с наркотиками, перед тем как отправить их в выгребную яму. Совершив казнь над наркотиками стоимостью в сотню тысяч долларов, он ощутил моральное удовлетворение.