Алла Демченко - Очарование лжи [litres]

– Меня еще одно настораживает. В альбоме собраны фотографии от момента беременности Кристины и до тех пор, пока Насте не исполнилось пять лет. А потом – все. Счастливой семьи не стало. Ни одной фотографии до самой смерти Кристины, то есть без малого два года. Как это объяснить?

– Ну, ты придумала. Все уже давно перешли на цифровые носители. Ты, к примеру, когда последний раз делала фотографии?

– Давно. Но не в этом дело.

– Точно так и Лунины.

Логичное объяснение Стрельникова разрушило только что родившуюся теорию. Саша посмотрела на доводы со стороны. Доводы не выдерживали критики. Только Кристина была хорошей матерью и не сфотографироваться с дочерью за два года она не могла. Если это была, конечно, она…

– Кристина была хорошей любящей матерью, – продолжила свои размышления Саша. – У нее очень прочная связь с ребенком. Так чаще бывает с девочками. Мальчики быстрее энергетически отрываются от матери. А потом взяла и бросила больного ребенка, оставив Настю на бабушку. Как такое объяснить?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. Во сне ко мне за помощью обращается другая женщина, только очень похожая на Кристину, а это значит, что она уже мертва. И возле Насти в последнее время была она, а не Кристина.

– Саша, я тебе верю, только мне твой рассказ напоминает бразильский сериал.

– Мне надо найти Кристину, – тихо проговорила Саша, не обращая внимания на замечания Стрельникова.

Августовское солнце стояло над горизонтом, касаясь верхушек деревьев. Еще немного, и короткий осенний день добежит до конца.

– Саша, младенца подменить, чтобы мать не заметила – невозможно, если женщина вменяема. А ты говоришь о взрослой женщине. Если бы вместо тебя мне подсунули другую женщину, ты думаешь, я бы не заметил подмены? Ты это хочешь сказать?

– А почему ты думаешь, что Лунин ничего не заметил? Можно ведь и солгать.

Стрельников обернулся и посмотрел на Сашу. Говорила она без тени сомнения, совершенно серьезно.

– Паша, я и теперь вижу возле Насти Кристину. Я периодически вижу ее силуэт. Это, понимаешь, как тень. Ученые проводили эксперименты. Выбирали дерево и срезали у него самую большую ветвь, а потом фотографировали специальной оптикой. На фотографии эта ветвь была, словно ее и не срезали. Вот так и у Насти с матерью. У них очень тесная и прочная связь, поэтому Настя точно знает, что ее мать жива. Ее болезнь – своеобразная защита от этого несправедливого мира. Нет справедливости – нет жизни.

– Саша, но ведь есть реальные свидетельства смерти Кристины. С ними как быть?

– Правильно. Только в моем мозгу другая картинка.

Стрельников обнял ее за плечи, и думать дальше о Луниных Саша не стала.

– Пойдем соберем твои вещи, и домой.

В среду утром, придя на работу, Саша сразу отправилась в приемную Степанкова.

– Зачем ты приехала? Я обещал Стрельникову дать тебе выходной. Как он тебя еще терпит?

– Он меня не терпит, а любит.

– Конечно, любит. Я тебе о чем говорил, забыла?

– Ты, Степанков, если мне не изменяет память, говорил о полигамности, присущей мужчинам для сохранения рода человеческого. Только заметь, демографические показатели, при всей вашей растущей полигамности, не повышаются. И еще, я даже соскучилась по этим стенам.

– Это что-то новое. Я думал, ты скучать можешь только по своей больнице.

– Я по больнице и не скучаю. Я скучаю по отделению, Елизавете, Дуднику и заведующему. Но я к тебе по делу. Только ты предупреди свою «ассистентку», – Саша с улыбкой посмотрела на Степанкова, – чтобы нас не беспокоили. И выслушай меня внимательно. Договорились?

– Я внимательно тебя слушаю.

– Мы должны разобраться в женщинах, живших в доме Луниных.

Степанков снял очки и во все глаза смотрел на Сашу.

– Ты, вообще, соображаешь, что говоришь? Ты себя слышишь со стороны?

– Юра, пока не разберемся, девочке мы ничем не поможем. А время идет. И если мы сейчас еще можем восстановить движения и речь, то со временем… Ну, что я тебе рассказываю.

– Погоди, Саша, в чем, а главное, как мы будем разбираться?

– Помнишь, ты мне говорил о методике глубокого погружения в гипноз, когда… Юр, я не помню, как правильно методика называется, я только хочу, чтобы ты на мне ее применил. Я смогу увидеть события глазами Насти и тогда разберусь, что на самом деле случилось.

– Нет и еще раз нет, – серьезно ответил Степанков.

– Почему?

– Даже не проси. Ты даже не представляешь степень риска для себя. А как Настя все это переживет? Ты о девочке подумала?

Степанков резко поднялся с кресла и стал мерить шагами кабинет.

– Нет и еще раз нет.

То ли Степанков не был уверен в своих возможностях и боялся за последствия, то ли не до конца верил полученым результатам – Саша не знала. Невзирая на все доводы и уговоры, длящиеся уже полчаса, Степанков непреклонно стоял на своем. Никакого сеанса трансперсональной терапии он проводить не будет, и точка.

Ей вдруг стало обидно. Возможно, Степанков прав, но пусть эта правда будет для других, для тех, кто столько лет не дружил со Степанковым, не был у него дома, для тех, кто не звал Степанкова к себе в гости. Он может отказать кому угодно, но только не ей, Саше Андреевой. От обиды у нее даже слезы навернулись на глазах.

– Я прибегал к этой практике лет пять назад. Это очень тяжело, и результат не оправдал мои надежды. Саша, послушай меня, езжай домой, – в который раз посоветовал Степанков. – Отдохни. Я что, зря тебе дал выходной? Вечером сходи куда-нибудь со Стрельниковым. Проветрись. А завтра на работу. Все, иди.

– Юра, пока я не найду Кристину, я ничем заниматься не смогу. Ты думаешь, мне легко жить со всем этим? Или ты думаешь, это моя прихоть? Я всего лишь исполнитель чьей-то воли. Хочу я этим заниматься или не хочу – от меня ничего не зависит. И чем быстрее я решу эти вопросы, тем мне самой будет легче. Мне нужна твоя помощь.

На Сашу было жалко смотреть.

– Саша, если бы это было в моих силах, я бы тебе помог. А так, извини, – Степанков развел руками.

– Юра, ты же сам видел девочку. Это максимальный результат. Она сидит в инвалидном кресле, самостоятельно начала кушать, смотрит телевизор, пытается говорить. Это хороший результат, но я знаю, что девочка может полностью восстановиться. А мы упускаем этот шанс.

Степанков изо всех сил боролся с искушением согласиться и пойти на поводу у Саши.

– Мне надо найти только ответ на один вопрос, почему душа умершей женщины так привязана к земле, что просит моей помощи?

– То есть ты не знаешь причину, почему душа не уходит с земли?

– Знаю. Их не так много, как кажется. Первая и самая весомая – когда человек внезапно умирает, не попросив прощения. Притом прощения не в целом, мол, простите меня, а у конкретного человека за конкретный тяжкий проступок. За свершенный перед ним грех. И мне надо найти Кристину, чтобы попросить прощения от имени той женщины, чья душа застряла между мирами.