Константин Фарниев - Следы остаются

Окончательно проснувшись, Генка вскочил.

— Ты от Бульдога? — спросил незнакомец, не отрываясь от газеты. — Давно его знаешь? Как приехал сюда? Если на автобусе — плохо. Искать будут, нас пошевелят. На попутных надо в таких случаях. И сам черт не найдет. Мать, говоришь, одна?

Генка рассказал всю свою короткую биографию. Сухарь, как прозвал он про себя собеседника, слушал внимательно, не перебивая.

— Ладно, — сказал он наконец. — Завтра пойдем к Кривому. Пока здесь сиди, не выходи — соседи любопытные.

Встреча с Кривым была очень короткой. Генка даже не успел хорошенько разглядеть «хозяина». Задача была ясна — дали адрес: надо было проследить за квартирой — кто, когда выходил и приходил, уточнить время, когда никого не бывает.

— Дело верное. Но смотри, если вдруг поймаешься и расколешься — не жить тебе, — сказал на прощанье Кривой.

От его голоса и слов у Генки мурашки пробежали по телу. Но он быстро отогнал дурные мысли. Хрустящая двадцатипятирублевка в кармане придала ему силы и бодрости.

Но его «сладким мечтам» не удалось сбыться. В кафе к нему подсели двое молодых людей, предложили выпить. Генка пил, морщась, обжигаясь. Что было потом — помнит смутно. Проснулся от ночного холода, где-то на скамейке. Мутило, болела голова, еле дождался утра. На «дело» не пошел ни утром, ни днем — не было сил. Вечером надо было доложить Сухарю о результатах наблюдений, но и туда он не пошел. Только через день, измотанный, голодный Генка постучался в знакомую комнату.

…Его били долго и методично.

— Дисциплина у нас прежде всего. Ты знаешь, что из-за тебя сорвалось дело?

Генка с тоской слушал его. Вспоминал мать, как «пилила» с утра до вечера, вспомнил ребят. Все, казалось, было так давно: и школа, и ребята, и мать.

— Все понял? — прервал его размышления голос Сухаря. — А теперь принимайся за работу.

В общем-то Генке везло, «работал» он чисто. За полгода Кривой и его компания обчистили: два магазина, три ларька «Пиво-воды» и пять квартир. Генке перепало «по мелочи», как он говорил, зато репутацию он свою восстановил.

Но всему есть конец, удаче — тоже. Он попался. И попался, спасая Кривого и Сухаря.

— Расколешься, не жить тебе. — Скрипучий голос Кривого не давал ему покоя, заставлял молчать.

Кончилась эта история для Генки колонией; сюда же пришло первое письмо Мадины Тебоевны.

— Помнит, — с удивлением подумал тогда Генка.

Письмо было очень теплое, она спрашивала о том, с кем сейчас Генка дружит, когда кончится срок, что думает делать по возвращении. Через некоторое время пришло второе письмо, третье. Завязалась переписка.

А что было потом, рассказывают письма Генки, теперь уже Геннадия.

«Дорогая Мадина Тебоевна! Я немного задержался с ответом — не знал своего точного адреса и ждал. Служу я в Средней Азии. Жара у нас сейчас адская, но я уже привык. Служба идет неплохо, успеваю еще читать. Часто вспоминаю вас. Хорошо, что вы встретились на моем пути. Маме я тоже пишу, как вы сказали, но только из-за вас, Мадина Тебоевна. Я ведь все помню, даже всех своих «отчимов», а она этого не понимает и упрекает меня в каждом письме. Только не пойму, в чем. И жалко ее очень…»

Это произошло в Затеречном районе города Орджоникидзе. В том самом районе, где выстроились коттеджи, принадлежащие частным лицам.

День с утра выдался солнечным. Но примерно к полудню пошел сильный дождь, почти ливень. Он задержал в магазине владелицу одного из коттеджей. Туфли на босу ногу, халат — все говорило о том, что она не собиралась надолго покидать свой дом.

Женщина с нетерпением посмотрела на небо, которое продолжало низвергать водопады.

Решив, что ждать бесполезно, она, кое-как прикрыв покупки, опрометью бросилась сквозь водяную стену, перебежала улицу, миновала несколько домов, с размаху толкнула калитку из свежевыструганных планок и бросилась к спасительной веранде. В суматохе она не заметила, что окно коттеджа выломано.

Оставляя мокрые пятна на полу, женщина промчалась на кухню, положила там продукты, вернулась в комнату и…

Все, кто прятался в магазине, с удивлением увидели ту же женщину. Она бежала босиком. Бежала, не обращая внимания на хлеставшие ее струи дождя. И даже не очень наблюдательные люди увидели широко раскрытые от ужаса глаза. Она бежала к телефонной будке.

«Звонок раздался в 15 часов. Ровно в 15», — по привычке, почти бессознательно зафиксировал старший лейтенант милиции.

— Дежурный по Ленинскому райотделу слушает…

— Нас ограбили! Помогите!

С трудом выспросив у рыдающей женщины ее адрес, дежурный немедленно вызвал оперативную группу во главе с лейтенантом Львом Багаевым.

Желтая машина с синей полоской неслась по улицам полузалитого дождем города.

Багаев сидел рядом с шофером. Он следил воспаленными от бессонницы глазами, как «дворники» вели бесполезную борьбу с водой, а мысли его были о ночном происшествии, о том, что пока никого не задержали по тому делу…

Кто-то сзади курил. Голубой дымок сигареты пополз по машине, приятно и ласково защекотал в носу. Багаеву захотелось вот сейчас закурить, затянуться в усладу, глубоко.

Машина резко затормозила. Они приехали. Дождь чуть поутих. У коттеджа толпились любопытные. В комнате все было разбросано. Из вывернутого комода свисали юбки, чулки. В широко распахнутом шкафу — сброшенные с вешалок платья, костюмы. Многие вешалки пусты. Видимо, вор, хотя и спешил, брал на выбор, что получше. Несколько пар чулок тянулось по полу, указывая путь, каким преступник уходил. Он вошел через окно, взломав его, и через него же вышел.

— Два… чемодана… вещей, — всхлипывая, сказала хозяйка.

— Больше ничего?

— А этого разве мало? — закричала женщина так, будто Багаев был виноват в ограблении.

Работники милиции тщательно осмотрели комнаты, в которых побывал вор. Лейтенант Багаев торопился. Каждая минута промедления отдаляла их от преступника. Он ведь не будет сидеть на месте. Понимает, что за ним вскоре начнется погоня и постарается уйти подальше.

На окне обнаружили вмятину от ломика — «фомки». Этот небольшой кусок металла валялся тут же, рядом, забытый в спешке. На земле остались следы: от забора к окну и обратно. Но и эти следы кроме направления ничего не давали. Они взбухли, потеряли форму. Из-за дождя служебно-розыскная собака даже не взяла след. Осталось одно: оперативные действия. Багаев разделил группу на две части, послал собирать сведения, и сам вышел за ворота.

Нет способов, чтобы определить, в какую сторону пошел преступник. Можно, конечно, попытаться поставить себя на его место. Вправо — ближе к автобусу. Но вор может быть хитрым, изощренным. Поняв, что милиция в первую очередь пойдет к остановке, он возьмет и отправится в другую сторону, чтобы сбить со следа. А если учесть, что преступник мог уйти в любом направлении или даже уехать на машине, которая его заранее поджидала, то можно себе представить, со сколькими неизвестными приходилось решать Багаеву уравнение.