Ника Лисовская - Лето. Море. Смерть

Дина тогда училась в седьмом классе. Родители приехали на Новый год. Вместе. Впервые после развода. Когда первая радость от такого события улеглась, был встречен Новый год и вручены подарки, за завтраком утром первого января, под "Иронию судьбы" по телевизору, Дине предложили перебраться на Кубу. Сразу, как взрослой объяснив все плюсы и минусы. Лето, море и мама с одной стороны и с другой школа, друзья, Ба и редкие встречи с отцом. Переезд не был решением к которому её хотели принудить. Родители считали, что Дина выберет сама. Маму и Кубу.

Но Дина, взяв время на размышление, взвесив все, решила, что никуда не поедет. Куба, конечно, прекрасное место. Колорит и лето круглый год. Не надо носить пальто и сапоги. Ходить осторожно по скользким улицам и в марте не дуют обжигающе ледяные ветра.

Куба это возможность увидеть огромный мир. Настоящее приключение. А жизнь в семье дипломата это совсем другой уклад и другие возможности. И Дине, конечно, ужасно хотелось прыгнуть в это необыкновенное приключение.

Но бабушка. Бабушка тогда станет совсем одинокой, а одиночество убивает людей больше, чем курение. Это Дина прочла в одном медицинском журнале. Так что уезжать и оставить друзей, бабушку и знакомый любимый город, Дина отказалась. Родители не настаивали. Они всегда относились к ней, как к человеку равному и особо не сюсюкали, предпочитая, что бы дочь смотрела на мир без розовых очков. И, в общем, иллюзий у Дины благодаря этому, почти небыло.

Так и зажили. Дина с Ба, мама на Кубе, а папа осел в Москве, потому что там работа.

А потом бабушка умерла. На втором курсе института Дина вдруг оказалась одна. Конечно, родители примчались и снова предложили выбрать – солнечная Куба или шумная Москва. Но Дина снова выбрала свой город. Своих друзей и свою самостоятельную жизнь.

Дине иногда казалось, что она и взрослой-то стала сразу, тогда, в седьмом классе, когда мама и папа сказали, что больше не видят смысла быть вместе.

Это не стало драмой. Но это событие принесло первое глубокое понимание, что жизнь идет своим ходом и все, что мы можем – отвечать за свою. И любить тех, кто рядом. Любить, поняла тогда Дина, это значит, отпускать жить так, как человек хочет.

Вот и все.

– Привет дочь! – папин голос был бодрым. И сам он был тоже бодрый с мокрыми короткими волосами, в пестрой рубашке и выбритыми до синевы щеками.

По книжным шкафам у него за спиной Дина определила московскую квартиру.

– Привет! – бросила сумку на тумбу в коридоре и прошла к холодильнику. Там было примерно пол бутылки лимонада со вчера и он сейчас был бы очень кстати.

– Как дела? Что новенького? Я прилетел вчера, вот выспался, принял душ, сбрил к чёртовой матери бороду, и сразу звонить своей доче. Как у вас погода, дочь? Море тёплое? Жарко?

Дина поставила телефон на кухонный стол, что бы не прерывать разговор по видеосвязи и налила лимонада в стакан с синими цветочками на боках. Сделала несколько глотков. Газики почти выдохлись. Вкус был просто сладкий и прохладный.

– Море тёплое, – сказала Дина, забирая телефон и проходя в комнату, что бы устроиться на диване. – Жара ужасная. И мне есть, что тебе рассказать.

Обложившись подушками, она начала с происшествия на пляже, стараясь не упустить подробностей.

– Ну, что же, дочь, – отец озадаченно потер подбородок, а потом взъерошил себе тёмные, с рыжеватым отливом волосы, начинающие седеть на висках. – Интересная у тебя жизнь.

В рассказе Дины было и про девушку номер один, и про номер два, и про шефа. И даже нашлось место Богдану – бывшему, который решил, кажется, вернуться.

– Сначала по вашим городским историям. Как отец я должен сказать – не смей выходить одна, купи газовый баллончик, носи с собой и вообще будь осторожна. Как журналист я скажу так – это возможность, Дина. Возможность написать очень крутой материал. Такой, что его захотят все! И это возможность, которая может больше никогда не представится.

– Папа! Мне запретили! – напомнила Дина, хлопнув рукой по подушке в цветастой наволочке.

– И что? Ты хотела стать журналистом, что бы писать про открытие переходов или освещать местные конкурсы самодеятельности?! Зачем, Дина? Спроси себя, зачем?

– Да спрашиваю я! Постоянно спрашиваю! Но это дно, папа, делать из смерти "материал"! Это как танцевать на могиле! Люди погибли, а я буду материальчик собирать, что бы карьеру делать?! И потом – меня уволят! Шеф сказал прямым текстом!

– И что? Ты собираешься сидеть всю жизнь девочкой на побегушкпх в этой никому не известной газете? А? Ты год там. За год можно понять будет толк или нет. Мне отсюда видно, что нет! Что это день сурка!

– Папа! Я не хочу! – прямо сказала Дина. – Это кажется мне не этичным! Это… Противно, короче…

– Ну, ладно, – отец развёл руками. – Твоё право. Твоё дело. Твоя жизнь. Хочешь, приезжай ко мне? Я возьму тебе билет. Дня четыре можем провести вместе. У меня неделя отпуска.

– Снова командировка?

– Да. Не спокойно сейчас. Так что…

– А давай ты к нам? Море. Настоящий отпуск. А? Пап? Я бы была рада, – Дина просительно уставилась в экран сматрфона.

– Мне надо посмотреть. Если получится утрясти дела, то почему и нет? – отец рассмеялся. – Лето, море! Город мой. Сколько я небыл? Год?

– Почти два, – заметила Дина. В этом году никто из родителей не приехал на ее День Рождения. Да ещё и Дан бросил. Ух, как все сложилось!

– Ну, тем более! Почему нет? Да, а что там у тебя за парень? Я не понял, если честно.

– Богдан, – Дина надулась. – Я рассказывала! Бросил меня весной, а теперь…

– А теперь понял, что нет лучше тебя! – отец снова рассмеялся. – Дочь, иногда эти камбэки не самый плохой вариант!

– В этом нет смысла! – отрезала Дина.

В субботу к Дине пришёл Дан. В дверь позвонили. Она вынула из духовки пирог, золотистый и ароматный, каким и должен быть идеальный летний тарт с персиками. Сняла на ходу кухонные рукавицы и бросив на тумбочку в коридоре, открыла дверь, не глядя в глазок.

Перед ней стоял огромный букет розовых пионов. Их аромат перебил даже запах ванили из кухни. Дина смотрела на восхитительные цветы, словно зачарованная, а потом только заметила улыбающегося Богдана:

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответила, заправляя за ухо прядь выбившихся из пшеничной косички волос. – Проходи…

Дан отдал цветы, и пока Дина носилась по квартире в поиске подходящей вазы, снял кроссовки, пригладил у зеркала светлые волосы и принюхался.

– Это пирог? – спросил он, когда Дина вышла из ванной с небольшим ведерком из розовой пластмассы – единственная подходящая для букета ёмкость.

– Да, это пирог.

Поставила ведро с пионами на круглый стол в большой комнате и вернулась к гостю.