Фредерик Дар - Освободите нас от зла

Когда началась эта история (я ее так и называю — «история»), я гостил у друзей неподалеку от городка Монтаржи. По субботам мы настреливали целую кучу зайцев и по воскресеньям возобновляли это занятие... Но с хозяином дома произошла неприятность, столь часто случающаяся во время охоты, заряд дроби угодил ему в ляжку, и это вынудило нас прервать наши развлечения... Как и большинство приглашенных, в тот же вечер я отправился домой, доведенный охотой до изнеможения и желающий лишь одного — завалиться спать.

Подъехав к усадьбе, я нашел ворота запертыми... Свет не горел в окнах, и ставни были закрыты. По субботам служанка уезжала в кино. Я подумал, что жена, должно быть, решила провести этот вечер в Париже. Такое уже пару раз случалось, когда ей хотелось посмотреть балет. Я достал ключи и отпер двери гаража... Странно, машина оказалась на месте... Это мне показалось необычным. В Гарше мы ни к кому не ходили, а Глория и за сто метров от усадьбы не пойдет пешком... А может, что-то случилось с машиной? Я включил зажигание... Ровное пофыркивание мотора смутило меня... В таком случае, что же могло означать отсутствие жены?

Смутное беспокойство овладело мной. Мне показалось, что с ней что-то случилось... Я вошел в дом, но не встретил там ни одной живой души... Однако в доме все было в полном порядке... Господи, ну что же это я так беспокоюсь? Ведь я должен вернуться только к вечеру следующего дня. Глории взбрело в голову — что, впрочем, против ее привычек — прогуляться при луне.

Я собрался было поставить машину в гараж, но беспокойство не оставляло меня. Усталость словно рукой сняло. Я погасил свет и запер дверь на ключ. Ночь дышала свежестью. Я подставил свой пылающий лоб легкому ветерку... Дорога, ведущая к нашему дому, была обрамлена цветущей изгородью, я до сих пор помню ее терпкий аромат. Было прохладно. Я поднял воротник моей охотничьей куртки и зашагал к лесу... Для охотника лес всегда притягателен. Я почти дошел до него, надеясь увидеть силуэт моей жены, стоящей возле дерева, но тут услышан урчанье мотора и повернул назад.

Автомобиль ехал по дорожке, ведущей к дому. Возле крыльца он остановился... Я увидел белое платье Глории, мелькнувшее в свете фар. Сердце мое бешено заколотилось. Я бросился к изгороди. К дому я приближался бесшумно, стараясь ступать по траве, росшей вдоль дорожки. До меня донесся звук голоса... Я без труда узнал Глорию... голос ее звучал приглушенно и нежно, как уже давно не звучал для меня. Я подошел как можно ближе... Луна сияла над домами, и небо было светлым, почти серым... Я замер между гаражом и стеной, огораживающей нашу усадьбу. И вот я разглядел мужчину, и первым моим чувством стало банальное восхищение, поскольку это оказался красавец. Высокий, стройный, белокурый... Одет изысканно, виден даже его густой загар, словно он долго пробыл в горах.

— Как бы я хотела провести эту ночь с тобой, любовь моя...

Нежный голос Глории... Неужели это она? Страшная боль раздирала мне грудь, боль жгучая, жестокая... Я увидел Глорию не незнакомую, нет, но забытую... Глорию, чьи глаза мерцали, губы ждали, а тело предлагало себя... Глорию, которая, я это пенял в ту страшную минуту, не принадлежала мне уже давно... Она вновь обрела эти свои жесты, полные нежности и тепла, присущие ей когда-то, этот ласкающий голос, который так возбуждал меня, это жгучее дыхание, некогда опалившее меня медовым ароматом... Ревность переполняла меня. Мне хотелось броситься на них и бить, бить, слепо, безрассудно, раздавить их своим гневом! До сих пор не знаю, какая сила меня тогда удержала. Но, без сомнения, истоки ее — в той деловой повседневной рутине, что приучает сдерживать наши чувства и порывы. Так вот и я, ничем не выдавая себя, присутствовал при их любовном диалоге.

— Я только об этом и мечтаю, ты же прекрасно знаешь, — сказал белокурый парень, обнимая ее уверенным жестом. — Но это было бы неразумно.

— Да, ты прав, — вздохнула с сожалением Глория. — Служанка возвратится поздно, но может нас застать утром... А я ей не доверяю!

— И ты права...

Поцелуй их длился долго, на моих глазах. Они слились друг с другом в лунном свете, словно два актера на сцене в свете прожектора, направленного на них умелой рукой. Меня словно сковало льдом. Я не чувствовал больше ни своего тела, ни своей боли. Ревность моя приняла другие формы. Она меня сковывала. Только теперь я полностью испытал на себе, что такое оцепенение. Мне пришлось сделать громадное усилие, чтобы уяснить себе, что происходит. Чтобы именно понять, что эта женщина в белом — Глория, моя Глория...

— Когда я теперь увижу тебя, любовь моя? — спросил он.

Она задумалась.

— Послушай, — прошептала она, — завтра я попытаюсь узнать, останется ли он еще на один день стрелять этих бедных зверюшек, и после обеда позвоню тебе...

Они рассмеялись счастливым смехом...

— Если он вернется не раньше вечера, я приеду к тебе...

И она жадно впилась ртом в губы своего любовника. Жуткие видения захлестнули мой мозг. Я представил ее обнаженной и изнемогающей от страсти в объятиях этого парня... Да, я увидел это! С быстротой молнии промелькнули у меня перед глазами картины ее бесстыдства в роскоши, окружавшей их, и я почувствовал, как волны смутного, почти животного желания поглощают меня с головой.

Они опять слились в долгом поцелуе. Она прижималась к нему, терлась ногами о его ноги и шептала что-то страстное и непонятное. Наконец они разомкнули объятия, и мужчина сел в машину. Низкие ветви бузины наполовину скрывали меня, но Свет фар мог вырвать из темноты мои лакированные туфли. Однако парень был весь поглощен посылаемыми ей воздушными поцелуями и маневрами своего автомобиля. Наконец он развернул машину в нужном ему направлении, но и теперь не торопился уезжать. Я долго еще слышал их мяуканье, звуки поцелуев в тишине. Я смотрел на белое пятно номерного знака и старался запечатлеть его в памяти. Вскоре машина уехала, и Глория, проводив взглядом красные огоньки, вернулась в дом. А я, совершенно потрясенный увиденным, так и остался стоять во тьме.

То, что я обнаружил неверность моей жены, лишило меня всякой способности реагировать. От прохлады я чихнул. Посмотрел на фасад дома. На втором этаже сквозь ставни пробивался оранжевый свет. Я подождал еще немного, затем, стараясь не шуметь, открыл двери гаража. Не заводя мотора, выкатил машину. К счастью, дорожка шла под уклон, и я смог вывести автомобиль на дорогу. Включил зажигание и сразу — вторую передачу. Автомобиль рванулся и царапнул шинами асфальт...

Почему я так поступил? Я и сам не знаю. У меня не было никакого плана, никакой цели... Но чутье делового человека, и только оно, предупреждало, что мое несчастье и есть мой капитал, транжирить который сейчас не стоит. Естественно, одна мысль у меня в голове все же сидела крепко: отомстить! Ио я знал, что смогу сделать это гораздо более эффективно, более изощренно, если не буду тотчас же раскрывать свои карты.