Виктор Батюков - Из яблока в огрызок и обратно

– А с утра стал пропивать халявные деньги, пока менты не забрали, – закончил его рассказ Гена.

– Точно! – ударил его по плечу Виктор так, что тот взвыл.

В этот момент снова лязгнула дверь и в проеме показалось прыщавое лицо молоденького сержантика.

– Огрызкин! На выход! – срывающимся на фальцет голоском прокричал он и, смутившись, спрятался за дверью.

– Ну, мне пора, – тяжело поднимаясь с нар, произнес Гена. – Если раньше выйдешь, чем я, можешь на моем участке поработать. Больше никого не пускай, а то потом хрен выгонишь. Все. Бывай здоров.

И Геннадий, заложив руки за спину, вышел в коридор.

– Ну что, вспомнил? – спросил следователь, когда он опустился на уже знакомый табурет.

– Угу. Как же. Вы мой мозг так напугали, что теперь его все мысли стороной обходят.

– Значит, сознаваться не хотим? Так. Раз правильная мысль в твой, как ты говоришь, мозг сама идти не хочет, придется ее туда загнать.

Следователь встал и начал медленно обходить угол стола, а Огрызкин, зажмурив глаза, пытался угадать, куда последует первый удар, когда от двери раздался грозный окрик: – Капитан Фомин! А ну прекратите рукоприкладство! В чем дело?

– Геннадий открыл один глаз и чуть повернул голову. У порога стоял подполковник. Судя по всему – начальник этого отдела.

– Владислав Семенович, – возвратился на свое место следователь. – Этот бомж был нами обнаружен у трупа Брызгунова Василия Александровича.

– Во-первых, не бомж, – перебил его подполковник.

– А… Как, простите, Ваше имя, отчество?

– Геннадий Степанович.

– … Геннадий Степанович. А во-вторых, Вы читали заключение судмедэксперта?

– Да, – опустив глаза, кивнул головой капитан.

– Значит, знаете, что Брызгунов был мертв уже около двух часов. И что, по Вашему, все это время убийца сидел рядом с ним? Вы, как я посмотрю, не только Дзержинского на столе держите, но и пользуетесь его методами. Из людей признание выбиваете. Головой, капитан, нужно думать, а не руками размахивать. Поняли меня?

– Так точно, товарищ подполковник! – вытянулся в струнку следователь.

– Вот и хорошо. Геннадия, э-э-э, Степановича допросить пока как свидетеля, снять у него отпечатки пальцев и задержать до сравнения с отпечатками на ноже. Они должны быть скоро готовы, а вот тогда-то и будем решать, что делать дальше. Выполнять.

Дверь за подполковником захлопнулась, и следователь медленно опустился в свое кресло.

– Повезло тебе, Геннадий Степанович. Но ничего, я все равно из тебя правду выжму.

Огрызкин глядел на оловянный бюстик и представлял, как Феликс Эдмундович в перерывах между приступами кашля выбивал из карманника признание в подготовке контрреволюции. Когда Дзержинский в очередной раз закашлялся, он вздрогнул и перевел взгляд на следователя.

– Командир. У вас в камере сидит один экземпляр с амбре из дешевого портвейна. Так вот, он ночью видел наш камень преткновения живым и теплым в компании одного молодого субъекта.

– Чего он видел? – вытаращил глаза на Огрызкина капитан.

– Хорошо. Попробую сказать на вашем языке. В обезьяннике один алконавт бакланил, что ночью срисовал вашего жмурика с каким-то чуваком.

– Так что ж ты молчал, идиот! – вскочил с места следователь. – Эй! Сержант!

Через секунду паренек с испуганными глазами распахнул дверь.

– … У нас в обезьяннике сидит кто-нибудь пьяный?

– Ну, вроде есть там один. По виду из их братии, – сержант кивнул в сторону Огрызкина.

– Этого отведешь, пусть пальчики снимут, и прикрой пока, а того – сюда. И бегом.

После прохождения этой грязной процедуры, Геннадий вновь оказался на знакомых нарах. В камере Витьки уже не было, но вместо него у окна сидели два паренька лет двадцати и о чем-то живо шептались. Увидев Огрызкина, они замолчали и неприязненно уставились на него.

– Все в порядке, ребята. Я здесь в уголке пристроюсь, и, считайте, что меня нет, – извиняющимся тоном сказал Геннадий и прилег у самой двери, но один из них, в кожаной, поблескивающей множеством заклепок куртке, встал у его изголовья и, презрительно глядя сверху вниз, процедил сквозь зубы:

– Эй! Мешок с дерьмом. Ты че это здесь разлегся? А ну, вскочил, живо!

Огрызкин удивленно взглянул на него, но, поняв, что парень не шутит, немедленно поднялся.

– Тебя за что повязали?

– За сигареты.

– Чего?!

– Я говорю, пачку дорогих сигарет нашел, а менты увидели, и им тоже таких захотелось. Вот, пришлось сделать бартер. Я им пачку, а они мне синяк и ночлег.

От хохота парень в кожанке присел на корточки, да так и остался сидеть, обхватив руками живот, а его приятель беззвучно трясся, опустив голову и закрыв лицо длинными и черными, как смоль, волосами.

– Ну, ты, бомжара, даешь, – утирая слезы поднялся с пола «кожаный». – Ладно, живи пока. Только чтобы в твоем углу было тихо и не воняло, а не то,

– он поднес кулак к Гениному лицу. – Понял?

Огрызкин кивнул головой и снова забился в свой угол, а парни, еще немного посмеявшись над ним, вернулись к прерванному разговору.

– Так вот, я и говорю, – зашептал длинноволосый. – Он штуку баксов за нифига предлагает.

– Что значит – за нифига?

– Просто одного мента нужно найти и ему адресок скинуть.

– И за это – штука?

– Ну да. Я еще переспросил, может, мочкануть его, а он головой вертит, нет, говорит, просто напиши где живет. Улица, дом, квартира, в общем – полный расклад.

– Вот, блин! – ударил себя по коленям «кожаный». – Что ж ты раньше молчал?

– Да я же тебе только начал говорить, а тут этот желтолицый.

– Да. Не вовремя он нам на глаза попался, – вздохнул «кожаный». – А как зовут того, кого найти надо?

– Яблочкин Геннадий Сергеевич. Живет, вроде бы, в этом районе.

– Ясно. Номер телефона этого мужика где записал?

– Нигде. Так запомнил. 219-…-…

– Добро. Думаю, нас здесь долго не продержат, как выйдем – сразу за дело. А пока я бы вздремнул.

«Кожаный» с хрустом потянулся и прилег на нары, длинноволосый еще немного посидел и последовал его примеру.

«Яблочкин, Яблочкин, где-то я уже слышал эту фамилию», – подумал Геннадий и тоже провалился в сон.

На следующий день Огрызкина снова вызвал прыщавый сержант.

– Наверное, менты еще одну пачку хотят попросить, – заржал «кожаный».

– Боюсь, что им и та пришлась не по вкусу, – усмехнулся Гена и вышел в коридор. В кабинете следователь долго и молча копался в бумагах, затем достал из папки листок и протянул его Огрызкину.

– Повезло тебе. Твои отпечатки не совпали с опечатками на ноже. Так что гуляй пока, но в пределах видимости. Вот, распишись.

– Тогда я у вас здесь, под окнами обоснуюсь.

– Пшел вон отсюда! – рявкнул вдруг капитан, пряча подписку о невыезде обратно в папку.