Виктор Батюков - Из яблока в огрызок и обратно

Гена Огрызкин сладко потянулся во сне, и тут же оказался на заплеванном асфальте.

– Хорошая это вещь – скамейка, – потирая ушибленный бок ,пробормотал он – никогда на ней не проспишь. Я раньше от будильника так не вскакивал. Значит, что у нас там по расписанию? – Гена наморщил лоб. В такой позе он простоял несколько секунд, затем плюнул, и взял пустую, видавшую виды торбу. «Какое,в пень, расписание, если так выпить охота, что даже закусить тянет». Огрызкин подошел к ближайшей урне, выудил оттуда окурок побольше, прикурил от завалявшейся в кармане потрепанного пальто, спички, и побрел по алее в сторону ночного кафе. «Помнится мне, сегодня ночью там хорошая гулянка была- значит, в бачках и бутылок, и чего-нибудь на зуб будет,» – размышлял он. Когда Гена вошел на задний двор этого злачного заведения, его взору представилась картина, вселяющая в истомленную похмельем душу радужные надежды. У дальней стены забора высились два огромных контейнера, до верху наполненных пустой стеклотарой и пластиковыми пакетами с остатками ночного пира.

– Ежа мне подмышку, если это не сон! – радостно воскликнул Огрызкин. – Столько добра и без охраны! Даже Сани Шустрика здесь нет. Обычно он такие праздники еще с вечера сторожит. Но, как говорится, не вся вода с градусом. Сегодня будет мой день.

Попрыгав еще с полминуты, Гена сал подкрадываться к заветной цели походкой престарелого орангутанга. Когда до контейнеров оставалось не больше пяти шагов он вдруг заметил на лужайке, отделенной от дорожки живой изгородью, пачку из-под дорогих сигарет. А из нее, словно манящий пальчик, торчал сигаретный фильтр.

– Ну, если здесь еще и закурить предлагают… – обалдело присвистнул Огрызкин, и, не закончив мысль стал пробираться сквозь кусты.

– Иди сюда, моя маленькая, иди сюда, моя сладенькая ,– сюсюкал от избытка чувств Гена, когда его нога зацепилась за что-то мягкое, и он чувствительно приложился носом о землю.

– Вот блин! Разбросают разный хлам ,честным людям пройти негде! – ругнулся он ,потирая ушибленное место. Когда Огрызкин повернулся, чтобы посмотреть,обо что он зацепился, то так и застыл, стоя на четвереньках. Под кустом лежал человек.

– Вот это бифштекс! – от неожиданности воскликнул Гена. – И как тебя угораздило здесь оказаться? – уже более спокойно сказал он, разглядывая лежащее на земле тело. Это был хорошо одетый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, плотного телосложения, с коротко стриженными, темными волосами, смуглым, чисто выбритым лицом и стеклянными, глядящими в пустоту, голубыми глазами.

Оргызкин встал, отряхнулся, дотянулся до сигареты и присел на корточки рядом с телом.

– Что-то мне подсказывает, что искусственное дыхание ему уже не поможет, – стал он размышлять вслух, переводя взгляд со скрученных в агонии пальцев рук на торчащую из груди рукоять ножа. – И как же ты, дядя, сумел в таком не подходящим для тебя месте на такой «сучок» напороться? Даже как-то странно. – Затем, немного помолчав и тяжело вздохнув, пододвинулся поближе к трупу. – Но раз тебе уже все равно, может одолжишь мне свою зажигалку? А то мне прикурить нечем.

Преодолев некоторую робость, Огрызкин стал осторожно шарить по карманам покойника.

– У меня есть такое ощущение, что мы с тобой, Серега, в этом месяце получим премию, – раздался над Гениной головой чей-то голос. Огрызкин вздрогнул и поднял глаза. Рядом с ним стояли два молодых человека, и судя по форме, это были не официанты из кафе. Поняв, в какой глупой ситуации он оказался, Гена тяжело вздохнул и медленно, без резких движений, дабы не спугнуть служителей Фемиды, поднялся.

– Выбирай, приятель. Либо идешь спокойно, без фокусов к машине сам, и мы не одеваем на тебя «браслеты», либо мы применяем третью степень усмирения, и ты, опять же, ползешь в заданном направлении, но уже в наручниках, – подойдя к Гене вплотную и ухмыляясь, сказал старший по возрасту и, скорее всего, по званию.

– Типа, постоянным клиентам скидка?

– Типа того. Ну так как?

– Хорошо, идемте. Я вижу, вам просто не терпится поскорее выписать мне ордер на бесплатное жилье,– невесело усмехнулся Огрызки и потянулся за своей торбой, но поднять ее ему не дали.

– Иди давай! – толкнул его Серега. – Твое барахло мы сами заберем.

– Это будет очень любезно с вашей стороны. Только поосторожнее, прошу вас, это очень дорогая и хрупкая вещь, – заметил он и, засунув руки в карманы, пошел за старшим.

Всю дорогу до отделения Огрызкин пытался подготовить свою оправдательную речь, но все, что он придумывал, было смешно и неубедительно даже для него самого.

Когда они, все втроем, вошли в кабинет, старший утроился поудобнее в новенькое вертящееся кресло за столом и указал Гене на жесткий табурет напротив. Его напарник примостился на стуле рядом с дверью.

– Ну, рассказывай, как ты до этого докатился?

Огрызкин поднял вверх глаза, пошевелил пальцами ног и переспросил:

– Вам подробную биографию или вкратце?

– Подробную у тебя потом потребуют, а сейчас начни с того места, как ты познакомился с тем человеком.

– Не поверишь, командир, я о него споткнулся.

– Он чего, пьяный под кустом валялся?

–Да я как-то дыхнуть на меня не просил.

– Так… – следователь в нетерпении заерзал в кресле. – Давай сначала. Как ты вообще оказался на заднем дворе кафе?

– Как обычно. Охотился.

– Ага! – навалился грудью на стол следователь. – Ты сознаешься, что по утрам охотишься на пьяных граждан!

– Командир, пьяными по утрам бывают только либо бомжи, либо подобные им алконавты. А остальные мало-мальски приличные люди, поднявшись с постели или с пола (тут как кому повезет), выпивают стакан рассола и идут на работу. Я на стеклотару охочусь.

– Итак, – застучал концом ручки о стол следователь. – Ты зашел туда, чтобы собрать пустые бутылки, так? И что дальше?

– Дальше я направился к мусорным контейнерам. Вы заметили, сколько там «пушнины»? – Огрызкин боковым зрением отметил, как напарник следователя удивленно вытаращил глаза и замотал головой.

– А зря. Если ее сдать, получится кругленькая сумма.

– Я это учту, пригодится, когда выйду на пенсию. Ты не отвлекайся. Что было дальше?

– Иду я, значит, по дорожке к своей добыче и вижу – за кустами пачка сигарет лежит. Представляешь, начальник, утром, когда так курить хочется, что любому приличному «бычку» рад – и вдруг целая пачка! Это как приз в суперлото, а то и круче. Я, естественно, бросился к ней. Вот тогда-то мы и столкнулись.

– Ага! Значит, он за кустами стоял.

– Не совсем. Лежал.

– Ну, допустим. Он тебе что-нибудь сказал?

– Понимаешь, командир, – тяжело вздохнул Огрызкин, вполне осознавая, куда клонит следователь. – Ему было уже абсолютно пофигу, кто по нем топчется.