Юлия Июльская - Зверь. Часть 1. До

Марк уверял Лику, что командировка – это прекрасная возможность показать свой профессионализм.

– Если я ему спою, все, что напишут о нашем журнале – некролог.

– Уже шутишь!

– А ты? Шутишь?

Марк посерьезнел.

– Лика, это мой приказ как главного редактора. Тебе нужно успокоиться, подумать. Твоя ревность – угроза нашему журналу и отношениям нашим тоже…

Лика понимала, что командировка была придумана Марком для того, чтобы она не мешала сотрудничество налаживать с Лиличкой.

Она встала.

– Разве они есть? Отношения…

– Конечно!

– Ты поедешь с нами к тете Лиде?

– Лика, – Марк вздохнул. Он так не любил эти поездки. Ее брат вечно допытывался, когда Марка женится на Лике. А он не считал нужным связывать себя этими оковами. – Много дел.

Лика молча кивнула и подошла к двери.

– Жду тебя! С чистой головой и выполненным заданием. Вернешься совсем другой Ликой.

Марк выпроводил Лику и захлопнул дверь, радуясь, что все так прекрасно складывается.

Всеми административно-управленческими и организационными делами в журнале руководила Елисея Павловна – чудесная, умная женщина с острым чувством юмора и колким языком. Ее уважали, беспрекословно слушали и немного побаивались.

Она всегда была в белоснежном – сверху, черном – снизу как символ строгости и порядка. И лишь нежные шарфы, прикрывающие шею, слегка разбавляли этот школьный стиль. Ее волосы непонятного цвета – черного или баклажанного с отметинами седины были всегда собраны в тугой пучок так, что ни одна волосинка не выбивалась.

Елисея Павловна поливала цветы в горшках. Все два подоконника в ее кабинете были заставлены этими горшками с растениями: высокими и низкими, густыми как заросли в джунглях и одинокими как кактусы. Одни растения были с сочно-зелеными листьями, с желтыми прорезями, другие – с темными, почти черными. Редко-редко в этой зеленой феерии встречались яркие цветы, оттеняющие зеленый цвет.

Она обернулась, услышав стук двери.

– Лика? Проходите.

В этот кабинет все входили, только предварительно постучав. Лика вошла и села в одно из кресел. В этом кабинете было много старомодных кресел, которые окружали такой же старомодный дубовый стол. Здесь проводилось большинство планерок, совещаний, и просто Елисея Павловна любила кого-то вызвать и отчитать. Марк часто растворялся в череде серых будней и передавал все руководящие полномочия этой женщине.

– Мне позвонил Марк и все сказал. Я вас проинструктирую.

Она отставила лейку и вернулась к своему столу, на котором царил идеальный порядок. Она взяла одну из папок и открыла ее.

– Если честно, я очень удивилась этому решению, – призналась Елисея Павловна.

«А как я удивилась!» – подумала Лика, но промолчала.

Елисея Павловна посмотрела поверх своих очков на Лику и заметила, что она расстроена. Причина была очевидна – Марк. Елисея Павловна всегда была против служебных романов. Не отдавая явного предпочтения ни Марку, ни Лике, она все же считала, что девочка достойна большего, чем этот любитель женщин, о похождениях которого знали все.

– Жорик был утвержден для этой командировки, – продолжила она.

– Он теперь будет злиться на меня? – спросила Лика.

Жорик был одним из рядовых журналистов, которому мало что доверяли. Он писал о гороскопах, ездил на ярмарку меда, отвечал на письма читателей. Для журнала больше был ценен его бесспорный талант в компьютерной сфере: он был гением техники.

– Не думаю, – строгий взгляд Елисеи Павловны растаял, она усмехнулась. – Наш Жорик – лентяй. Меня всегда поражало: как он очутился среди журналистов, среди творцов, мыслителей, филологов, корифеев прозы…

Да, она посвятила литературе больше сорока лет.… Прочла все, что было на полках, отредактировала тысячи текстов. В более юные годы имела возможность встречаться с именитыми авторами.

Слушая ее рассказы, Лике часто казалось, что она встречалась с авторами не только советской эпохи, но и предыдущей.

– Вы высоко оцениваете наш журнал.

– При чем здесь журнал? – Елисея Павловна не признавала современные журналы как продукт творчества. Есть только книги. Но издательство, которому она отдала молодые годы жизни и саму душу, закрыли. Ей пришлось довольствоваться малым – журналом, перебирающим слухами и переваривающим чужие истории.

– А Жорика переманили?

– Его рассказы напечатали в популярном Интернет-издании, – пояснила она с негодованием. – Просто плевок в душу филолога. То есть в мою. Я бы его дальше парадной филфака не пустила бы!

Поправив газовый нежно-голубой шарф на шее, завязанный в детский бант, она принялась изучать содержимое папки, которую держала в руках.

– Что там с командировкой? – напомнила Лика. – Гостиница в стиле рококо?

Елисея Павловна всегда говорила фразу «в стиле рококо» когда речь шла о чем-то несуразном, неправильном, абсурдном. Например, когда в статье было слишком много запятых или одинаковых слов, или бессмысленных художественных приемов. Видимо, не любила она рококо.

– Отправление в девять утра. Вот, билет на автобус. – Елисея Павловна протянула клочок желтой тонкой бумаги.

– Ого, все предусмотрено.

– Гостиницу найдете легко, она там единственная. Встреча с Виктором Леопольдовичем с громогласной фамилией Громкий уже оговорена и запланирована. И экскурсия, конечно. – Елисея Павловна протянула несколько листочков: карту города и досье на бизнесмена. – Достопримечательности – торговый центр, спортивная школа, музей – биологический. Все это построено на деньги мецената, поэтому следует упомянуть в статье. И яркие, красочные фотографии ждем от вас, Лика.

– Почему от меня? – Лика перебирала полученные бумаги.

– Фотограф журнала в декрете.

Елисея Павловна вздохнула. Фотограф был в декрете уже шестой год, а нового найти не разрешал Марк. Экономил.

– Еще что-то?

– Соберите все сюда, – Елисея Павловна указала на тонкую папку. – Чтобы не потерять.

Лика все аккуратно сложила под пристальным взглядом Елисеи Павловны. Она была очень дисциплинированной и страшно ненавидела бардак. Может именно поэтому они с Жориком и не ладили…

– Статья в светлых и дружественных тонах, – наставляла она. –Громкий хочет финансировать журнал и оказать материальную поддержку лично Марку.

– Вы – прекрасный организатор! – улыбнулась Лика.

Несмотря на суровый взгляд, ее вычурную строгость и даже жесткость, требовательность, Елисея Павловна была профессионалом, ей можно было доверить, попросить совета. Она все делала прекрасно.

– Увы. Я лишь перебираю мусор в чужих спальнях.

Елисея Павловна грустно посмотрела в окно, вспоминая совсем иную работу, от которой, как она считала, был толк. И пусть она не любила ностальгировать по прошлому, оно то и дело появлялось перед глазами и скользило нарочито медленно, как скользит последнее солнце в ноябре, прощаясь с небом.