Виктор Каев - Прости, дорогой! Детективные истории

– А как Ваше расследование? Что-то проясняется?

– Пока не очень, – ответил Никита. – А скажите мне, полицейский всё ещё охраняет Вас?

– Да, только он поменялся, – ответила она, – а новый сказал, что будет всю ночь охранять.

– А Вы домой? Или в больнице останетесь?

– Я лучше тут буду. Врач говорит, что уже завтра, если всё будет хорошо, Лизу выпишут.

Никита решил предупредить её о своих планах:

– Нина Егоровна! Короче, вдруг, если что, сразу звоните в полицию и мне. А мы со Светланой пока тоже отправимся домой.

– Да. Я поняла. Конечно, отдыхайте! Вы сегодня столько сделали!

Они попрощались, а Никита, сев за руль, проговорил:

– Столько сделали! Какое там? Так ничего полезного и не выяснили.

Светлана посмотрела на него, и поняла, что Никита, так же, как и она сама, порядком разочарован сегодняшними результатами.

Они почти всю дорогу молчали, и, лишь через полчаса, подъезжая к своему дому, Никита решил обговорить завтрашний день:

– Светик! Давай завтра так: подходи ко мне пораньше, в семь утра, и сразу рванём в Вельск. Ты не возражаешь?

Она кивнула головой в знак согласия.

Подъехав к дому, Никита увидел во дворе людей. Он ещё издали узнал деда и бабушку Светланы которые, похоже, пришли их проведать. А рядом, сидя на лавочке у крыльца, с ними о чём-то разговаривала его мать.

Увидев подъезжающего сына, она встала, и взмахнула приветливо рукой. А Николай Алексеевич, обернувшись, пошёл навстречу, вытаскивать воротные жерди. Светлана вышла из машины. А Никита подождал, пока дед Николай откроет проезд.

Потом он осторожно въехал задним ходом в проём ворот и спустился под уклон до самого подклета 11 11 Устар. Нежилой нижний этаж под верхним помещением. .

Загнав туда машину, Никита запер её, и подошёл к матери и гостям.

Поздоровавшись с ними и обняв мать, он присел на лавочку. Их дворовый чёрный пёс Дозор и ткнулся ему в колени. Он ласково потрепал его по холке. Дозорка тихонько заскулил от удовольствия и признательно вылизал ему руку.

Потом Никита предложил всем:

– Ну, чего мы тут, во дворе топчемся? Тут и комары заедят! Давайте в избу зайдём, да хоть чайку попьём.

Мать поддержала его, и все друг за другом отправились в дом. Там, ополоснув с улицы руки, все расселись за просторный стол: кто – на широкую лавку вдоль стены, а кто – на гнутые венские стулья, стоящие по другую сторону стола.

Посреди высился старинный пятилитровый самовар, латунные бока которого отливали почти золотым цветом, а на его верхней резной конфорке гнездился фаянсовый заварочный чайничек, разрисованный павлинами на кремовом фоне.

Над откинутым самоварным душником 12 12 Устар. Откидная крышечка для выпуска пара на крышке самовара вился тонкий пар.

Людмила Петровна быстро подала из печи на стол горячие ватрушки, расставила каждому расписные чашки на блюдцах, разложила чайные ложечки, а на середину стола поставила вазочку с кусковым сахаром, и другую – наполненную прошлогодним черничным вареньем.

Потом началась церемония наливания чая по чашкам. Мама наливала из заварного чайничка заварку в каждую чашку, а потом ставила блюдце с чашкой под кран самовара, поворачивала ветку крана, и ждала, когда в чашку наберётся достаточное количество крутого кипятка. Закрывая каждый раз кран, она брала в руки блюдце с чашкой, и осторожно передавала в руки гостям.

Дед Николай, отхлебнув чай из чашки, и аккуратно откусив сахар от кусочка, вскинул исподлобья хитрый глаз на Никиту, и спросил:

– Ну что, Никитка! Как там Ваша работа? Не иссякла ли ещё пока?

Никита поставил свою чашку на блюдце, серьёзно посмотрел на деда, и ответил:

– Нет. Не иссякла. Сегодня утром мы получили заказ на новое расследование.

– Ишь, ты, как! Лихо! – удивился дед Николай. – Это что ж, значит, даже в нашем маленьком Вельске есть люди, которым нужна ваша работа?

Никита, снова взял в руку свою чашку.

Он отхлебнул чай, и согласно качнул головой:

– Ну, я не думаю, что так будет постоянно.

Он ещё отхлебнул из чашки.

– Паузы в работе, всё равно, возможны. Хотя, конечно, имеет значение наша результативность. Если мы будем успешны, то и люди, думаю, будут обращаться. Вот, так как-то.

– Люсь, а Люсь! – произнесла Елена Васильевна, разглядывая и нюхая пышную и мягкую ватрушку. – А вот у меня, почему-то, они не такие вкусные выходят.

Потом она взглянула на Никиту, и поинтересовалась:

– И что же теперь-то случилось? Или тебе нельзя рассказывать?

Никита бросил взгляд на примолкшую Светлану, и произнёс:

– Ну, почему? К нам сегодня пришла мать девочки, ученицы десятого класса. Три дня назад у неё пропала дочь. Она тогда сразу заявила в полицию. Там, вроде бы, приняли кое-какие меры. Вот и мы сегодня тоже подключились к розыску. И девочку удалось найти. Но, пока неясно, чьих рук это дело.

– А девочка что говорит? – взволнованно спросила мама.

– Мы нашли её без сознания, – сказал Никита.

– Она была в погребе заброшенного дома, – добавила Светлана, – мы вызывали «скорую», ей оказали первую помощь, и увезли в ЦРБ.

Помолчав, она продолжила:

– Её привели в чувство, сейчас она в больнице под капельницей, потихоньку приходит в себя. Но она преступника не видела.

– Её что, снасильничали, или, может, выкуп хотели? – спросил дед Николай.

– Нет, её не насиловали, – сказал Никита, – никто не звонил, и ничего не просил. А Ваша Светлана, Николай Алексеевич, предположила, что кто-то просто не захотел её убивать собственными руками. Типа, чтоб не мараться. Если бы мы её не нашли ещё несколько часов, она бы там просто умерла.

– Ох, ты как! – воскликнула Елена Васильевна. – Бедная девочка! За что же с ней так?

Никита пожал плечами, и твёрдо произнёс:

– Пока не знаем. Но мы найдём этого ублюдка. Обязательно.

Проснувшись назавтра, как обычно, в пять утра, Никита встал с кровати, натянул линялую борцовскую майку, плавательные шорты и поношенные старые кеды. Потом он спустился по скрипучей лесенке из комнатки на чердаке, которую у них называли «вышкой» и, выйдя из маминого дома во двор, присел на корточки рядом с заскулившим счастливо Дозоркой, потрепал ему лохматую чёрную холку, и тихонько вынырнул за калитку.

Солнце, как и всегда в первой половине июля в их краях, взошло давно, сегодня – в половине четвёртого. Белые ночи были почти в разгаре. И поэтому на улице было уже совсем светло, а солнечные лучи мягко ласкали его лицо. Повернув вдоль улицы, он привычно бросил взгляд на почерневший родительский дом с пятью окошками на главном фасаде, сложенный из толстых брёвен много-много лет назад, задрав голову, посмотрел на три высоченные берёзы в палисаднике, тихонько шелестящие листвой высоко над крышей, на вьющийся над печной трубой сизый дымок. Значит, мама уже затопила печь.