Татьяна Грачева - Материнский инстинкт

Она вскочила с кровати, схватила с тумбочки пистолет и прямо в пижаме выбежала из квартиры. Пересекла лестничную клетку и буквально врезалась в соседнюю дверь.

– Откройте немедленно! Пожар! – закричала она, заколотив по дерматину кулаками.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, за ней стоял аккуратно одетый и совершенно не сонный Максим. Он был явно взволнован, ещё больше напуган.

– Где пожар?

Яна толкнула юношу плечом, бесцеремонно проникая в квартиру. Бегом преодолела коридор и влетела в спальню Марии Львовны. Старушка полулежала на кровати, дрожащие пальцы удерживали стакан с водой. Увидев в своей комнате соседку, она слабо удивилась, словно не осознавая, что это не сон.

– Яночка, что такое?

Яна выхватила стакан из рук Марии Львовны и вылила жидкость прямо на пол. Несмотря на то что гость из сна говорил о шприце, не хотелось рисковать. Может, у Максима есть запасной план.

Внимательно оглядев комнату и наткнувшись взглядом на полку с лекарствами, она напряжённо спросила:

– Ночь давно, почему вы не спите?

Мария Львовна слегка нахмурилась, этот же вопрос она хотела задать неожиданно появившейся соседке.

– Максим сказал, что нужно укол сделать…

– Бабушке плохо было, – закончил предложение подошедший сзади Максим.

Яна резко развернулась, выставляя пистолет вперёд.

– Где шприцы?

Юноша отступил назад, на его лице успело смениться несколько выражений: растерянность, испуг, злость – затем их снова скрыла маска вежливости и лёгкого удивления.

– Все бабушкины лекарства здесь, – он указал на полку. – Не могу понять, что происходит? Вы кричали о пожаре, а теперь вас интересуют шприцы.

Яна сделала шаг вперёд и угрожающе прошипела:

– Что ты собирался сделать, урод?! Что ты хотел вколоть?

Максим непонимающе завертел головой.

– Яна Григорьевна, что с вами? Я вызову полицию, если вы не уберете от меня оружие и не покинете квартиру.

– Не ломай комедию. Я знаю, что ты планировал убить свою бабушку. Где шприц?

Дуло пистолета уперлось в лоб Максима. Он крепко стиснул зубы и сжал кулаки. Его лицо резко изменилось. Вроде те же глаза, те же губы, но исчезло выражение покорности и чуткости, словно перед ней стоял совершенно другой человек. Яна смутно припомнила, что Максим, кажется, учится в театральном институте.

За её спиной раздался взволнованный голос Марии Львовны:

– Яна, что происходит? Это же глупость какая-то, зачем ему убивать меня? Он меня, наоборот, буквально спас после инфаркта! Если бы не он, не представляю, что бы со мной было.

Яна замерла, пристально всматриваясь в лицо парня. Он сглотнул и бросил быстрый взгляд в сторону прикроватной тумбочки. Только тут Яна заметила, что на ней лежит шприц. Максим перехватил этот взгляд и ринулся вперёд, она кинулась следом за ним. Едва парень достиг кровати, как Яна замахнулась и ударила его рукоятью пистолета в затылок. Он завизжал и повалился набок, хватаясь за голову.

Направляя пистолет в сторону стонущего Максима, Яна подошла ближе к тумбочке и удивлённо уставилась на шприц, крупный, на вид не медицинский. В нём плескалась почти прозрачная жидкость неизвестного происхождения. Несмотря на страх перед оружием, Максим умудрился схватить шприц. Выпустив лекарство прямо на пол, он поспешно размазал прозрачную лужу ногой.

Продолжая удерживать на прицеле неудавшегося убийцу, Яна обратилась к Марии Львовне:

– Вы случайно на него квартиру не переписали?

Пожилая соседка медленно кивнула.

Яна печально произнесла:

– Вам нужна новая сиделка.

Яна опять опаздывала на работу. После разыгравшейся ночью драмы долго не могла уснуть. Тяжело было определить, что больше ужаснуло и разозлило – чудовищно циничный поступок Максима или желание Марии Львовны не разглашать едва не состоявшееся убийство. Её любовь к внуку оказалась не только слепой, но и поистине сумасшедшей. Максим же дураком не был и ещё до рассвета съехал с квартиры, пока бабушка не передумала и не позвонила в полицию. У Яны практически не было выбора – вряд ли её сон мог послужить полноценным доказательством, разве что для психиатров. Те бы точно пожелали провести задушевную беседу с сумасшедшей, врывающейся в чужие квартиры.

Пришлось вызвать такси и пропустить тренировку. Предыдущая неделя закончилась трагедией на крыше, эта началась сумбурно и крайне неприятно. Сразу же вспомнились горы ароматных пирожков, преподнесенные Максимом. От одной только мысли о двуличности тихого вежливого соседа к горлу подступила тошнота.

Призрачные сны не только начали приходить с поразительной частотой, но и обзавелись новыми подробностями. В последних двух к посетителям добавились ещё жуткие детали. Сначала лица на облаках, потом тени за спиной мужчины. Яна уже привыкла, что обстановку создавало её воображение, поэтому места, где происходили беседы с призраками, редко выглядели обыденно. Но это было что-то другое, не её фантазия – это были привидения. Они кричали, молили о помощи, врываясь в сны.

Яна мельком взглянула на экран телефона, чтобы ещё раз убедиться – опоздание неминуемо – и застыла, увидев дату. Цифры острыми иглами вонзились в глаза. Сердце пропустило пару ударов и зашлось в сумасшедшем темпе.

– Остановите, – и резко передумала: – Нет, в другое место везите, на Комсомольскую, тридцать.

Машина затормозила, зарываясь колесами в размокшую землю, грязью забрызгало не только двери, но частично боковые стекла. Водитель тихо выругался и недовольно пробурчал:

– Приехали.

Яна быстро расплатилась и открыла дверь. Ноги тут же увязли в слякоти, от промокания спасли высокие голенища сапог, но холодная жижа неприятно облепила обувь, создавая ощущения сырости. Дорога, засыпанная гравием, была всего в полуметре от того места, где сейчас стояла Яна.

Она стиснула зубы и сделала первый шаг в сторону кладбища. В голове разом исчезли все мысли, звенящая пустота пульсировала, растекаясь по всему телу. Яна рывками продвигалась вперёд, будто ноги вязли в песке, руки плетями висели вдоль тела. Со стороны она выглядела как зомби, возвращающийся домой на погост.

У квадратного чёрного памятника с белым каменным голубем, примостившимся в правом углу, Яна остановилась и тут же рухнула прямо на мокрую скользкую траву. Отрешённый, истекающий болью взгляд упёрся в табличку: «5 апреля 2010 – 23 октября 2012 года. Спи сыночек-ангелочек».

Яна не помнила, сколько простояла у могилы сына, джинсы промокли, ноги занемели, лицо покрылось соленой слёзной коркой. От неожиданного прикосновения к плечу она слегка вздрогнула и, не оборачиваясь, произнесла:

– Ты же обещал прийти после обеда.