Андрей Константинов - Дело об урановом контейнере — 2

Я пожал плечами: возможно. Высказался в том духе, что ребятки вконец отмороженные… «Прирожденные убийцы». Тут и чувствовать особенно нечего. И в самое ближайшее время мы можем получить голову одной из заложниц.

— Звоните, — раздраженно буркнул вице. — Деньги я привез.

Переговорщик набрал номер. В автобусе стало очень тихо, и только из динамика лились гудки… один, другой, третий.

— Да, — отозвался Паук.

— Мы привезли деньги. Слышишь меня, Паук?

— Всю… сумму? Миллион баксов?

Переговорщик посмотрел на вице-губернатора. Тот показал глазами: да, всю сумму.

— Да, Паук, всю сумму, один миллион долларов. Как видишь, мы держим слово.

— Пока я ничего не вижу: ни денег, ни вертолета, ни своего темного брата.

— Деньги мы можем доставить тебе прямо сейчас.

— Я перезвоню через пять минут, — ответил Паук и отключился.

Стало тихо. Я спустился на нижнюю ступеньку, закурил. Рядом стоял бронированный уродливый инкассаторский автомобиль. В его стальном чреве лежал миллион долларов. Цифра, был убежден я, не случайна — именно миллион ребятишки хотели получить за уран. Не вышло… теперь они вновь пытаются овладеть столь желанным миллионом. Интересно, зачем Усыновленным Дьяволом деньги? Зачем презренные бумажки темным братьям, владеющим эзотерическими знаниями?

Скорее всего — на наркоту… Сколько доз героина можно купить на Западе за миллион? Черт его знает. Ясно одно — много. Вот и вся эзотерика.

Зазвонил телефон, и я вернулся в салон.

— Паук говорит, — возвестил динамик.

— Слушаю тебя, Паук.

— Несите деньги… Английский слизняк еще не ушел?

— Журналист? — переспросил переговорщик.

— Британский буржуазный писака, кусок дерьма… не ушел?

— Нет, — ответил переговорщик. — Он здесь.

— Вот он и принесет бабки.

— Видишь ли, Паук… деньги должен передать официальный представитель Центробанка России. Такова процедура.

— Ты, урод, будешь ставить мне условия? — спросил Паук зловеще.

— Разумеется, нет, — ответил переговорщик, — всегда можно найти компромисс, верно, Паук? Мы готовы передать деньги любым способом, но и вы должны продемонстрировать волю к диалогу, отпустив женщин.

— Бабки! Вертолет! Освобождение нашего брата! Потом — разговор о заложниках. Понял?

— Я должен поговорить с английским журналистом… возможно, он не захочет…

— А его, слизняка, никто и не спрашивает! — заревел Паук. — Если через десять минут этот урод не принесет нам наш миллион — я режу голову бабенке. Все!

Пошли гудки отбоя.

— Вот результат вашего либерализма и мягкотелости, — веско сказал переговорщику Валерий Вячеславович, украдкой поглядывая на вице-губернатора. — Теперь не вы, а они навязывают вам решения.

— Почему «теперь»? — пожал плечами переговорщик. — С самого начала террорист всегда находится в выигрышных условиях, у него в руках козыри — жизнь заложников.

— Если, — продолжал настаивать Валерий Вячеславович, — сразу жестко и бескомпромиссно дать понять преступникам, что ни о каких переговорах не может быть и речи, то они сами сдадутся… дабы не отягощать свою участь.

Офицеры ФСБ переглянулись. Довольно-таки скептически. Внезапно раздался голос Александра Петровича:

— Возможно, мне стоит переговорить с этим… Пауком?

— Александр Петрович, — сказал Валерий Вячеславович, — я думаю, делать этого нельзя. Это может нанести непоправимый вред.

— Чему это может нанести вред?

— Вашему авторитету, — негромко (но все услышали) сказал чиновник.

— Александр Петрович, — сказал другой. — Наверное, в этой ситуации стоит проявить… э-э… разумную осторожность. Дело-то может получить неожиданную интерпретацию и (чиновник сбоку посмотрел на меня) раздуто прессой. Вы вспомните девяносто пятый год, переговоры Виктора Степановича Черномырдина с Шамилем Басаевым…

— Я помню.

— Ведь сколько грязи вылили на Виктора Степановича потом. Всю жизнь не отмоешься!

Валерий Вячеславович кашлянул в кулак и поддержал своего коллегу:

— Действительно. Да и сам стиль общения этого Паука совершенно недопустим. Он позволяет себе оскорбления. Политику вашего уровня непозволительно выслушивать подобные заявления об…

— Хватит, — оборвал вице-губернатор. Чиновник замолчал. Александр Петрович обратился к переговорщику: — Скажите, мое обращение могло бы сыграть положительную роль?

— Нет, — твердо ответил переговорщик. — К сожалению, Александр Петрович, в нашем случае — нет.

— Почему? Можете объяснить?

— Да, могу. Все дело в том, что мы встретились с не совсем обычными преступниками. А с людьми, одержимыми бредовыми идеями. Среди мешанины этих представлений — отрицание власти, общества, законов и так далее. Вице-губернатор в их глазах — олицетворение власти, которую они презирают и ненавидят. Боюсь, Александр Петрович, что ваше вмешательство только подогреет их агрессию… извините.

— Я понял, — облегченно ответил вице-губернатор и посмотрел на часы. Все остальные тоже. Прошло уже семь минут из отпущенных нам Пауком десяти.

— Надо идти, Андрей, — сказал Костин. — Ты готов?

Деньги оказались в самой обычной картонной коробке (но не от ксерокса). Я сегодня ничему больше не удивлялся.

Я взял коробку с миллионом баксов под мышку и пошел знакомой уже дорогой: через мрачноватый тоннель арки, через двор-колодец… из окна на третьем этаже на меня смотрели глаза мертвеца. Двое мужчин в штатском и двое в форме ничего мне не сказали. Пятьдесят две ступеньки вверх… глаз телекамеры… и голос из переговорника:

— Раздевайся, англ.

Я разделся. Сложил одежду на пол.

— Открывай коробку.

И я открыл коробку.

— Высыпай на пол… Я хочу видеть.

Я высыпал на свою куртку миллион баксов. Никаких эмоций я не испытывал — как будто это была туалетная бумага. Сто рулонов туалетной бумаги с водяными знаками и какими-то там хитрыми степенями защиты… От кого? От безумных «Усыновленных Дьяволом»?

— Сложи баксы обратно в коробку. Подойди к двери.

Я небрежно покидал пачки обратно — получилось «с горкой», не так, как у педантичных банковских служащих, подошел. Дверь раскрылась:

— Входи, урод… Быстро!

И снова я встретился глазами с женщиной, привязанной у стены. Ужас в ее глазах, отчаянье, крик… А я стоял и держал в руках идиотскую коробку с американским лимоном. И сам ощущал себя законченным идиотом… А кем еще я мог себя ощущать?

…Лестничная площадка, пятьдесят две ступени вниз, двор, арка, автобус.

Моего возвращения ждали, ждали информации. Но мне нечем было порадовать собравшихся в автобусе людей.

— Нет, — качнул я головой, — в лучшую сторону не изменилось ничего.