Андрей Константинов - Дело о женщине-вамп

Все складывалось одно к одному: сотрудник УБЭП был явно коррумпирован. Но взять его можно было только на взятке.

— Значит, так, — резюмировал Каширин, — обращаемся в РУБОП, выкладываем им все наши косвенные улики. Они гарантированно заинтересуются. Потом эта Корнеевская отдает Лишенко кейс с меченными деньгами. Он берет, тут врывается РУБОП. Лишенко сидит. Мы счастливы, потому что беременны.

— План хороший. За исключением беременности, — внес корррективы я. — Шеф беременности не одобрит. Хорошо бы, конечно, дождаться Обнорского — он возвращается послезавтра.

— Конечно, дождемся. Я пока — предварительно — поговорю со знакомыми рубоповцами. А ты должен склонить Корнеевскую к сотрудничеству с РУБОПом.

РУБОП был согласен, если Корнеевская напишет заявление о вымогательстве взятки. Ингу я склонял долго — весь вечер, всю ночь и все утро. Она говорила, что ей страшно, что с милицией вообще и РУБОПом в частности связываться нельзя. Я отвечал} что это единственный способ избавиться от наездов и без ее участия никакой Обнорский ей не поможет. В конце концов она согласилась, и я смог отправиться на работу.

Открылась дверь. В кабинет вошла Горностаева. Я удивился — последнюю неделю она со мной даже не здоровалась.

— Алексей Львович, — обратилась она ко мне официально, — эта женщина вас обманывает.

— Женщины, Валентина Ивановна, всегда обманывают. Один мой приятель — он сейчас депутат Госдумы — познакомился в ночном клубе с девушкой. Ну, туда-сюда, решил он сделать ей приятное. Спрашивает, какой у вас размер? Она говорит: сорок второй. А обуви? Тридцать пятый. Покупает он ей в соответствии с этими параметрами шмоток на штуку баксов. И вдруг видит, что вместо того, чтобы радостно снимать трусики, девица падает в обморок. Оказалось, что размер у нее сорок шестой. А нога так вообще тридцать девятого калибра.

— Алексей Львович, — упрямо продолжала Горностаева, — Корнеевская вас обманывает. Вы знаете, на что она живет?

— На что?

— На трах. Она работает любовницей. Дорогая проститутка. Берет не сто рублей зараз. И не сто долларов за ночь. А квартирами, акциями, услугами.

— Ну, Валя, так поступают все женщины, — не согласился я. — Это не проституция, а жизнь. Просто одним бабам достаются бедные мужики, а другим богатые.

— Она спала со всеми — и с Беловым, и с Лишенко, и с Кувалдой. А квартиру ей оплачивает тамбовец Губенко.

— Откуда ты это взяла?

— От своих источников.

— Каких?

— Источников не раскрываю.

— Значит, выдумала. Зря, Валя, ревность не украшает женщину. Особенно беспочвенная.

Горностаева развернулась, хлопнула дверью. Кусок штукатурки отвалился от стены.

«Опять расходы», — подумал я. Тут Горностаева вернулась.

— А ты знаешь, что Каширина она уже захомутала. Ты с ней трахаешься ночью, а он к ней заходит днем.

И еще раз шваркнула дверью. Я решил, что надо будет написать инструкцию по правильному использованию дверей — иначе скоро от агентства одна штукатурка останется.

Вернулся Обнорский. Агентство ожило. Заметалась секретарша. У дверей кабинета шефа выстроилась очередь из девушек, мечтающих постажироваться в агентстве у самого Обнорского, и иностранных журналистов, требующих от шефа разъяснений, почему Петербург не является криминальной столицей России.

Я протиснулся в кабинет Обнорского, нагло опередив ирландскую съемочную группу. Андрей был не в духе. Я решил для начала его чуть-чуть порадовать проектом инструкции о внешнем виде сотрудников агентства.

Расчет не удался. Обнорский мрачно сказал, что инструкция недоработана, нужно добавить раздел о макияже, потому что женщины «Золотой пули» пользоваться косметикой не умеют, и надо в инструкции эти вопросы подробно изложить, а потом провести методические занятия с сотрудницами, как, что и чем красить.

Потом он молча выслушал историю про Корнеевскую.

— Действуйте, — сказал он.

Ирландцы уже ломились в дверь со своей ирландской камерой и ирландскими вопросами о нашем криминале.

Капризы шефа, как известно, и не капризы вовсе, а руководящие указания. Прояснить вопрос о макияже я решил у Марины Борисовны Агеевой — начальнице архивно-аналитического отдела и главной женщины агентства.

— Так, Марина Борисовна, — сказал я, размахивая неподписанной инструкцией, — теперь я контролирую внешний вид женщин агентства. Предъявите ваш лифчик и лифчики ваших подчиненных. А также расскажите о том, чем скромный макияж отличается от нескромного…

Бюстгальтеры у сотрудниц архивного отдела оказались на месте. Но с инструкцией по макияжу дело не пошло. Я предлагал измерять количество косметики граммами, а Марина Борисовна — каким-то абстрактным вкусом. Решили, пусть лучше сначала Обнорский лично проведет с агентскими дамами методические занятия, а уж то, что он насоветует, мы и облечем в документальную форму.

Операция по взятию с поличным майора Лишенко вступала в решающую стадию. Надо было тащить Ингу в РУБОП. Но ее телефон молчал.

Плюнув на все дела, я помчался на Московский.

У парадной было суетно. «Скорая помощь», милицейский уазик, еще несколько машин.

«Убили кого?» — подумал я. И попытался пройти в подъезд. Но меня не пустили.

— Что случилось? — спросил я у старшины, охранявшего вход.

Но старшина попался неразговорчивый.

Я пристроился в сторонке. Через десять минут из дома вынесли носилки с закрытым простыней телом. Еще через полчаса возле дома уже никого не было.

Я поднялся на четвертый этаж. Квартира Инги была опечатана.

Обнорский рассеянно слушал мой рассказ об убийстве Корнеевской.

— Андрей, надо срочно создать группу по расследованию этого дела, — говорил я. — Предлагаю включить в нее Спозаранника, Зудинцева и Каширина. Меня назначить старшим. У нас в руках все нити этого дела: майор Лишенко, бандит Кувалда, бизнесмен Белов, вымогательство, обращение в РУБОП…

— Брось ты, Леха, — оборвал меня Обнорский. — Пусть это дело менты расследуют. Ты лучше с автотранспортом разберись. Черт-те что творится.

Обнорский имел в виду ситуацию с личными автомашинами сотрудников агентства. За последнее время по крайней мере половина наших расследователей напокупала себе автомобилей. Но поскольку машины они приобретали не новые, а те, которые позволяли доходы, и опыта вождения у них было немного, с этими автомобилями все время что-то приключалось. То сломаются по дороге, то в аварию попадут. Бывает, спросишь: «Где Спозаранник?» — «В автосервисе». — «Где Железняк?» — «На разборе в ГИБДД».

С этим надо было что-то делать. Но что — непонятно. Я считал, что со временем количество поломок и ДТП приблизится к норме и проблема исчезнет сама собой. Но Обнорский считал, что ждать, пока рассосется, нельзя и надо срочно что-то предпринимать. Например, провести методические занятия по правильному использованию личного автотранспорта в служебных целях…