Андрей Константинов - Дело о воскресшем мертвеце

…Примерно через пять минут после звонка Полины Ратнер перед ее подъездом остановился патрульный уазик, закрыв выход на улицу. Двое милиционеров потопали наверх, на третий этаж. И на площадке второго этажа наткнулись на двоих парней.

Те пристроились на подоконнике и тихо о чем-то переговаривались. На полу скопилось изрядное количество окурков.

— Документы! — рявкнул старший из патрульных.

— Вы чего, мужики? — спросил один из парней и попытался встать.

— Сидеть! — старший толкнул парня назад на подоконник и повернулся к молодому напарнику: — Ты видел? Совсем оборзели, отморзки.

— Сержант! Эй, сержант! — второй парень вступил в разговор, однако с подоконника не поднялся. — Чего случилось-то?

— Не твоего ума дело! — рявкнул сержант. — Документы, твою мать…

Парни, поколебавшись, полезли в карманы. У того, кто возмутился первым, что-то тускло блеснуло за левым лацканом пальто.

— Что это? — сержант проворно выхватил у парня из наплечной кобуры пистолет. — Гляди-ка, Иж-71. А разрешение?

— Есть у нас разрешение, — второй парень был явно раздосадован. Он осторожно, стараясь не разозлить сержанта, вытащил из-под кожаного «пилота» свой «ствол». Протянул его сержанту вместе с документом.

— Сметанин Юрий Сергеевич, — прочитал сержант на пластиковом прямоугольнике. — Охранное агентство «Сенат». А ты? — Ему в руку легло второе удостоверение: — Понкратов Игорь Дмитриевич.

— «Сенат»? — Я выпрямился в кресле.

— Именно. — Шах пристально посмотрел на меня. — Что-то не так?

— Нет. Полный порядок. Продолжай…)

Сержант задумчиво повертел «ксивы»:

— Знаете, здесь про оружие ничего не сказано.

— Но… — начал было Пократов.

— Сидеть! — сержант толкнул Игоря Дмитриевича на подоконник, вытащил наручники. — Надевайте!

— Зачем?

— Прокатимся. — Сержант повернулся к напарнику: — Паша, поднимись до квартиры. Попроси Полину Васильевну выйти на пару минут. Формальности.

Паша поднялся на площадку третьего этажа и позвонил в тяжелую металлическую дверь. Почти сразу громыхнул тяжелый замок, на пороге появилась молодая женщина в джинсах и свободной рубахе. Паша — высокий, уверенный в себе малый — оробел: женщина была очень красивой. Он с трудом выдавил из себя:

— Добрый, значит, вечер…

«Классная телка. Вот бы…» — додумать сержанту не дали: Сметанин и Понкратов разом рванулись куда-то вниз. Быстро бежать они не могли — мешали наручники.

Прикладом автомата сержант ударил в спину Понкратова, а Сметанина сшиб с ног уже на площадке второго этажа, прижал парня коленом к бетонному полу, зло прошипел ему в затылок:

— Лежать, сука! — Выпрямился, рывком, за рукав затрещавшей куртки, поставил Юрия Сергеевича на ноги. Подтолкнул наверх: топай. Пролетом выше Понкратов перекатился на спину, подтянул под себя ноги и пытался подняться.

Сержант заставил Сметанина сесть на пол, рядом с напарником, осторожно посмотрел наверх, по направлению дверей квартиры. Полина Ратнер молча смотрела на все, что происходило внизу.

— Извините, — вдруг пробормотал сержант, прочистил горло: — Полина Васильевна, вам придется с нами поехать. Нужно написать заявление. В 1-й от дел, на Якубовича…

— Я знаю, где это, — женщина чуть улыбнулась. — Я доберусь сама.

— Как скажете. — Сержант заставил Понкратова и Сметанина подняться на ноги. — Пойдем, Паша.

Они спустились на улицу, затолкали телохранителей в «стакан». Сели в машину.

— Спорим, она приедет в отдел в норковом манто? — вдруг с молодецким азартом спросил сержант напарника. — На десятку.

— Идет, — вяло отозвался Паша. Он недавно женился и теперь считал каждый рубль до ближайшей зарплаты. Десятка — деньги вроде бы и небольшие, да не всегда. Но отказаться от спора было как-то не по-мужски…

— Куда? — спросил водитель.

— В отдел, конечно.

Мотор уазика фыркнул, заработал ровнее. Машина тронулась с места.

…Спор сержант проиграл.

— Полина…

— Полина?

— Жена Ратнера приехала в отдел в пальто. — Шах закурил еще одну сигарету. — Обычное такое пальтишко. Неброское, но очень хорошее.

Витя задумчиво выдохнул дым:

— Заявление она написала. Но ребят выпустили уже через два часа: за ними приехал кто-то из «Сената». Разрешение на оружие у них оказалось в порядке, а сопротивление милиции… По-моему, до суда дело не дошло.

— И что было потом? — спросил я.

— Не понял? — спросил Шаховской. Похоже, он вспоминал что-то приятное. Пожалуй, впервые я видел у него по-юношески мечтательное выражение лица. — А потом убили Ратнера. И о топтунах как-то подзабыли.

— Все?

— Убийство, сам знаешь, громкое было. Да и задержанных телохранителей никто со смертью Ратнера не связал.

— А ты?

— Князь, ты мальчик взрослый. Можешь понять: когда в работе появляются личные отношения, работа накрывается… — Шах закурил очередную сигарету. — Соболин этого не знает. И никто не знает. Надеюсь.

Мы докурили уже в молчании. Шах потушил сигарету, одним глотком допил остывший кофе.

— Есть еще вопросы?

— Адрес и телефон.

— Чей?

— Ратнер Полины Васильевны.

Витек мгновение помедлил, потом достал из кармана куртки телефонную книжку:

— Пиши…

Я аккуратно записал адрес, тщательно сложил листок вдвое и положил его в карман рубашки. Шах натянул подсохшую куртку:

— Пока.

— Удачи.

Уже в дверях он остановился:

— Будь осторожнее. Она очень красивая.

И ушел.

Я проснулся от того, что Полина…

( Вот! И я туда же! Ловил Шаха и сам — попался!

Прав был Витек.

Очень красивая женщина.

Никакие разумные доводы, которые я быстро перебрал в уме, меня не остановили …)

…что-то быстро говорила во сне. Я чуть осторожно приподнялся на локте, всмотрелся в ее сонное и от этого очень детское лицо. Прислушался.

— Нет! Не надо… Игорь!..

Имя ее погибшего мужа словно вытолкнуло меня из постели. Суеверный страх перед покойниками, похоже, оставили мне в наследство предки. Гордые горцы с уважением относились к усопшим. Я выбрался из-под одеяла, в сумраке спальни с трудом отыскал свои черные джинсы. Мягко ступая, выбрался на кухню. Здесь на темном, под дерево, столе белела пачка моих сигарет. Я опустился на стул и закурил.

Полина Ратнер легко согласилась на встречу со мной. Даже после того, как услышала, кто я и зачем мне нужно с ней поговорить.

Когда в нашем первом телефонном разговоре я первый раз произнес имя ее мужа, мне показалось, что вдова чуть слышно вздохнула-всхлипнула. Но голос у нее не дрогнул.

— Мы можем встретиться завтра вечером, скажем, в восемь часов? — спросил я.