Андрей Константинов - Дело об исчезновении в Тайцах

— Это не секта. Это официально называется Общество милосердия «Сострадание».

— Ну, вы о Боге говорили?

— Да нет, все больше о жизни. Вернее, о том, как надо жить.

— Ну и как?

— Филипп говорил, что семья — это слишком маленькая ячейка. Что она не может стать опорой в жизни. Поэтому надо собираться в такие большие семьи или коммуны. Там достоинства каждого превратятся в благо для всех членов семьи.

— Так он коммунист, что ли, твой Филипп?

— Он говорил, что он не коммунист, а коммунар.

— А за счет чего вся эта контора существует?

— За счет пожертвований. Кто сколько может, тот отдает. Но обычно людям уже ничего и не надо. Постоянные члены семей живут вместе, в одном доме.

— А почему ты ушел от этого Филиппа?

— Да мне показалось, что не за так он все делает.

— Он что, просил тебя квартиру продать?

— Нет. Не просил.

— А что же тогда?

— Жена мне как-то сказала, что если ее тетка, не дай Бог, умрет, то нам ничего от нее брать не надо.

— Ну и что?

— Надо, говорит, отдать людям.

— А тетка чья?

— Жены.

— Богатая?

— У нее был муж — коллекционер. Я у нее дома, правда, только раз был — но там картины, книжки, чего только нет…

— И кому все это достанется, если что?

— Да завещание на жену написано…

В общем, Павел ушел от этого Филиппа, а жена осталась в его «Сострадании». И теперь Павел хотел, чтобы сначала милиция, а теперь мы ему помогли жену оттуда вызволить.

Закончил свою исповедь Павел тем, чем я и ожидал. Филипп стал намекать Павлу и его жене на то, что у его организации появились финансовые проблемы. И если бы они продали свою квартиру в Питере и переехали в общий дом где-то в Гатчине, то очень помогли бы общине.

Павел продавать квартиру не хотел, а потому прозрел и решил выйти из коммуны Филиппа, забрав с собой и жену. У него это получилось только наполовину. Жена наотрез отказалась уходить от Филиппа. С тех пор к нему домой каждый день стали приходить братья и сестры из общины. Павлику это сильно надоело, и он обратился в милицию, а затем прибежал к нам.

— Если хотите, мы можем прямо сейчас съездить в Тайцы к Филиппу. Вы ему покажете свое удостоверение, и он испугается, — предложил Павел.

— Это почему? — удивился я.

— Ну как это почему? Книги вашего агентства на лотках лежат, по телевизору ваши сообщения передают. Кто с вами ругаться захочет?

— Нет! — категорически отрезал я. — Это контрпродуктивно! Так мы его только вспугнем раньше времени, слиняет в другой город, и все! Сам подумай, сколько членов секты уже продали свои квартиры и деньги ему отдали… Если его вспугнуть, он бросит своих нынешних сектантов и в какой-нибудь Новгород махнет, а дураков у нас везде полно, новых найдет. И вообще, он не один, скорее всего, работает, с ним еще группа поддержки должна быть, нечто вроде «крыши». Давай мне адрес Филиппа и дуй домой. Я сам съезжу, посмотрю.

Павел ушел, а я еще немного посидел и решил спросить совета у Спозаранника:

— Глеб, ты все слышан?

— Да.

— Будут какие-нибудь инструкции, пожелания?

— Какие могут быть инструкции? — удивился он. — Мы даже не знаем, правду он тут сейчас рассказал или нет! Тебе в самом деле нужно съездить на место и посмотреть там. После этого и будем решать, что делать и чего не делать.

В Тайцы я приехал к пяти часам вечера. Нужную мне улицу удалось найти довольно быстро.

Дома по обе стороны дороги были в основном одноэтажными. Я искал дом под номером семь, Проходя мимо пятого, заметил на заборе объявление: «SALE PLEASE CALL Олег Борисович» и номер телефона. Чуть ниже была приписка на русском: «Могу и сдать, если надо». Ого! Хозяин надеется, что на его недвижимость клюнет импортный миллионер. Я представил себе американского миллионера, несущегося по утру через двор от крыльца к деревянному строению, именуемому у нас сортиром. Там у него все мысли будут только о том, как бы в дыру не упасть.

Дом номер семь был двухэтажным, его окружал высокий деревянный забор.

Чтобы не привлекать внимания, пришлось пройти вперед еще метров сто пятьдесят. Затем я повернулся и пошел обратно, пытаясь сообразить, что бы делал Спозаранник на моем месте. Но представить на моем месте Спозаранника не получалось.

Вдруг мне в голову пришла отличная идея. Я уверенной походкой направился к дому на другой стороне улицы. Там в палисаднике копался дедок лет семидесяти. Он яростно стучал молотком по деревяшке. Подойдя еще ближе, я увидел значок с Лениным на его куртке.

— Приветствую вас, товарищ, — поздоровался я.

— Тамбовский волк тебе товарищ, — недобро пробурчал дедок, но молотком колотить перестал и внимательно осмотрел свой инструмент. Его боевые качества, видимо, старика не устроили, и он направился к своему дому, может, за винтовкой или пулеметом. Эх, не любит у нас простой народ «тамбовцев».

— Что вы, дедуля, я не из «тамбовцев», я, наоборот, очень даже мирный. Дом вот у Олега Борисовича покупаю, так что соседями скоро будем! Познакомиться хотел, а вы…

В конце концов между мной и дедком завязалась нормальная беседа. Поговорили о ценах, погоде и политике. После того как я шесть раз упомянул «паршивых демократов», он подрастаял. Я плавно перевел разговор на интересующую меня тему, спросив о соседях. Дед сказал, что днем там собираются «мракобесы», а по ночам мафия.

— Дом нужно окружить ротой солдат, всех в нем арестовать, дать по десять лет лагерей и отправить копать водоканал, соединяющий Балтийское море с Тихим океаном.

Я согласился, что арык бы получился замечательный.

Еще немного покрутившись по Тайцам, я направился на станцию и, пока ждал электричку, переписал расписание движения поездов.

Вернулся домой только к десяти часам вечера. Очень хотелось есть, но, открыв холодильник, я нашел всего одно куриное яйцо и половину сосиски. Вздохнул и поставил сковородку на огонь. Жениться, что ли, еще раз, хоть кормить будут…

На работу я пришел к двенадцати. У нас все сотрудники, кроме Спозаранника, приходят на работу только к обеду. Что поделать, народ у нас творческий, над ним нельзя издеваться, требуя, чтобы приходили на рабочее место ни свет ни заря, например к десяти. Правда, справедливости ради следует отметить, что когда нужно работать всю ночь до утра, никто и слова против не говорит.

Зайдя в кабинет я поздоровался с Глебом, который, как обычно работал за компьютером и одновременно разговаривал с кем-то по телефону. Закончив разговор, он положил трубку и спросил:

— Ну как там в Тайнах?

Я. подробно рассказал ему о моем вчерашнем посещения «святых мест».

— Нужно «пробить» дом, в котором живет этот Филипп…

— Хозяин — пенсионер, ему восемьдесят, один год. Дом он сдает, а сам живет у сына на Московском проспекте.