Алексей Кротов - Конский волос

Тут она заметила, что полковник наконец сел и решила немедленно приступить к делу, пока он снова не разразился какой-нибудь речью. Сапфирова рассказала ему все, что знала и сложила руки на коленях, ожидая решения полковника.

Дудынин переваривал услышанное в течение нескольких минут.

– Все это очень интересно… – медленно проговорил он, снова задумался и снова повторил. – Очень интересно…

Когда полковник задумался в третий раз, Сапфирова не выдержала.

– Я понимаю, что вам интересно, – не очень тактично вмешалась она, – но мне хотелось бы знать, будет ли начато расследование.

– А вам его хочется? – спросил Дудынин.

– У Таисии Игнатьевны очень развито чувство справедливости, Владислав Анатольевич, – высказался Скворцов.

– Благодарю, – кивнула ему Сапфирова и взглянула на Дудынина, ожидая ответа.

Полковник недовольно поморщился, он не любил принимать решения.

– Надо обсудить это с Олегом Константиновичем, – наконец изрек он.

– Это прокурор, – пояснил Скворцов.

– Спасибо я в курсе, – кивнула старушка. – И когда вы, полковник, с ним все обсудите?

– Думаю, что сегодня.

– Не лучше ли прямо сейчас? Мне столько рассказывали про нашего прокурора, что не терпится с ним встретиться.

Скворцов предостерегающе покачал головой, давая понять, что не стоит обольщаться на счет Ермолкина. Однако в эту среду Сапфировой не суждено было познакомиться с прокурором Олегом Константиновичем Ермолкиным.

– Его нет на месте, – развел руками Дудыкин, – уехал с очередной проверкой.

– Я могу подождать, – поджала губы Сапфирова.

Скворцов взглянул на часы, – было без пятнадцати два.

– Раньше пяти Олег Константинович не вернется, – сказал он, – а вы можете опоздать на автобус.

Этот довод победил непреклонность старушки. Она встала и пошла к дверям. На прощание она просила известить ее о решении властей.

– Всенепременно, – заверил Сапфирову Дудынин.

Скворцов проводил Таисию Игнатьевну до выхода.

– Я постараюсь убедить Олега Константиновича начать расследование, – сказал он ей и подмигнув добавил. – У меня в этой игре припрятан козырь.

– Все такой же озорник, – улыбнулась Сапфирова, спускаясь со ступенек.

Прокурор Ермолкин появился на работе около пяти. Он ездил в Утесово проверять, чем занимается местная милиция. Ермолкин обожал такие инспекционные поездки, устроить разнос нерадивым сотрудникам было для него все равно, что бальзам на душу. Но на этот раз, видимо, кто-то предупредил утесовских милиционеров о визите прокурора и поэтому все прошло без сучка, без задоринки. Ермолкину не к чему было придраться и он уехал недовольный, пообещав на прощание навещать образцовое отделение милиции, как можно чаще.

– Приятно видеть такой порядок, товарищи, – сказал прокурор сотрудникам, садясь в машину. – Я буду частенько теперь к вам наведываться, на ваше отделение приятно смотреть.

Ревизор уехал, а вся утесовская милиция еще долго стояла в оцепенении, не зная, то ли радоваться, что все обошлось, то ли прощаться со спокойной жизнью.

Едва лишь Ермолкин появился на пороге своего кабинета, секретарша доложила, что его хотят видеть полковник Дудынин и лейтенант Скворцов.

Ермолкину очень хотелось сорвать на ком-нибудь злость от неудачной поездки, и он распорядился пригласить их в кабинет немедленно.

– А,Владислав Анатольевич, Владимир Андреевич, – шумно поздоровался он. – Ну, садитесь гости дорогие. Чем могу, – помогу.

Дудынин пересказал ему то, что сообщила Сапфирова. Прокурор выслушал и насупился.

– Это та самая Сапфирова, которая раскрыла три убийства прошлым летом?

– Да, она, – подтвердил Скворцов. – Таисия Игнатьевна зря не станет просить открыть следствие. Уверяю вас, Олег Константинович.

– Не надо меня уверять, лейтенант, – хмуро ответил Ермолкин. – Бог знает, что за история. Еще эта старуха Шельма тут примешана.

Прокурор затянулся, с удовольствием выдохнул клуб табачного дыма в лицо собеседникам и продолжал рассуждения вслух:

– То, что меня заинтересовало, так это конский волос. Что это за штуковина? – спросил он Дудынина и Скворцова.

Те растерянно переглянулись и ответили, что не знают.

– Надо было спросить у этой вашей Сапфировой, – огрызнулся прокурор. – Ну, предположим в этом что-то есть, но нужен повод для заведения уголовного дела, да и кому я его поручу? Попов симулянтничает, Макушкин в отпуске.

Тут-то Скворцов и выложил свой козырь.

– Ошибаетесь Олег Константинович, – победно перебил он прокурора. – Еремей Галактионович с сегодняшнего дня вышел на работу.

– Ах вот как!

– Именно, еще он жаловался, что нечем заняться, – наябедничал Скворцов.

– Ах нечем заняться! – взревел прокурор. – Бездельник! Вот пусть он этот волос и ищет.

Ермолкин поднялся рывком, распахнул дверь кабинета и оказался лицом к лицу со следователем Макушкиным.

– Я к вам шел, Олег Константинович… – начал было Макушкин, но прокурор перебил его.

– Очень кстати. Ходят слухи, что вы жалуетесь на отсутствие работы. Я решил выручить вас. Проходите, я введу вас в курс дела, которое вы будете расследовать.

Макушкин с поникшей головой вошел в кабинет, как осужденный в камеру смертников. Дверь за ним с грохотом закрылась. В пять минут Ермолкин быстро и по-деловому объяснил следователю суть дела.

– Начинайте работать. Завтра вместе с лейтенантом Скворцовым поедете в Полянск. Докладывать мне в обычном порядке. Все ясно?

– А под каким предлогом завести дело? – осмелился спросить следователь.

– Под каким хотите. Додумаетесь. Еще вопросы есть?

Макушкин покачал головой и покинул камеру в добром здравии. Вслед за ним вышел Скворцов.

– Не очень надеюсь я на Еремея Галактионовича, – поделился с прокурором Дудынин – Он, как мне кажется, несколько недалек…

– Дурак дураком, – махнул рукой Ермолкин. – Этот Мокрушкин, за что не возьмется, все развалит. Давно его гнать пора.

– Макушкин, – поправил прокурора Дудынин.

– Какая разница, – отмахнулся Ермолкин.

Дудынин взглянул на прокурора, хотел было что-то сказать, но передумал. Он вышел, оставив тигра одного в его клетке.

Родственники и друзья погибшего несколько дней находились в шоковом состоянии. Павел Ильич Кречетов пребывал то в состоянии болезненного возбуждения, то полной апатии. Весь понедельник он прошатался по стройке, пугая рабочих своим видом. Нельзя сказать что Кречетов питал при жизни к Дубкову очень теплые чувства, но все, кто хорошо знал Павла Ильича, не были удивлены подобной реакцией. Он ненавидел смерть, боялся ее. Кречетов никогда не смотрел фильмов о войне, потому что начинал плакать.