Марина Серова - Загадка жертвы

– Василисушка, что делать-то? Ты должна была слышать хоть что-нибудь! Кто к нам приходил? Ты кого-нибудь впускала незнакомого? Может, кто-то в студию заходил? – И снова: – Что делать? Я не представляю! Я пропал! Мне уже в эти выходные картину отдавать надо заказчику! Василиса, может, все-таки слышала что-то?

Василиса же на все его вопросы только растерянно качала головой и умоляла успокоиться.

Чтобы хоть как-то прекратить эти бессмысленные стенания, я громко и четко, чтобы меня услышали, сказала:

– Надо в полицию заявление написать о краже. Расскажите толком, – повернулась я к художнику, – какая-нибудь из входных дверей была взломана?

Тот молча помотал головой, как бы давая понять, что все двери целы.

– Василиса, – обратилась я к Ваське. – Что-то еще пропало в доме? Ты говоришь, что всю ночь плохо спала. Может, ты слышала что-то подозрительное? Ты из комнаты ночью не выходила?

Мы с Аликом уставились на Василису в ожидании ответов на мои вопросы. У Васьки после порции коньяка слегка порозовели щеки, и я поняла, что в обморок ни она, ни ее Алик падать уже не будут.

– Нет, все было тихо, и я ничего не слышала. И из комнаты я не выходила, – сказала Василиса. – Да и зачем? Ванная комната у нас в спальне отдельная, и воду в бутылке я всегда на тумбочке держу, если вдруг пить захочется. Я читала всю ночь и Алику пыталась дозвониться…

Повисло молчание. Никто из хозяев не знал, что делать дальше, поэтому мне снова пришлось брать ситуацию под контроль.

– Так что, в полицию звонить будем? – спросила я Алика.

Картина ведь его, и ему решать, как быть и что делать дальше.

На кухне повисла тяжелая молчаливая пауза, во время которой Алик взял бутылку с коньяком, налил себе в чашку изрядную дозу «Хеннесси» и выпил ее залпом, опять же не закусывая.

– Нет! – решительно, громко и хрипло, так что Василиса даже вздрогнула от неожиданности, рявкнул художник. – Нет, это невозможно! Я не могу пойти в полицию! И не спрашивай меня почему, – уже чуть спокойней заявил он Василисе, которая открыла было рот, чтобы узнать причину такого категоричного отказа. – Не могу, и всё! Не хочу, чтобы они тут ходили… по моей студии… и вынюхивали…

Его последние слова меня насторожили.

«Вынюхивали что?» – мелькнула мысль.

– Ну, хорошо, хорошо, – пролепетала Василиса и, успокаивая Алика, положила ему руку на плечо. – Тогда, может быть, тебе поговорить с заказчиком и попросить его сдвинуть сроки сдачи картины, пока ты другую такую же не нарисуешь? Это ведь…

– Что?! Другую?!! – внезапно взъерепенился художник.

По его лицу пробежала волна праведного гнева и недоумения, словно Васька предложила ему сделать что-то неприличное. Глаза его опять стали отливать безумным блеском.

– Ты, ты… – стал заикаться Алик. – Ты вообще представляешь, что ты говоришь?! Нет, ты не представляешь!

Внезапно он махнул рукой, словно ставя точку в вопросе о том, что стоило бы предпринять в этой ситуации, и стремительно выбежал из кухни по направлению к супружеской спальне. Васька посеменила следом, успокаивая его. За хозяевами, подняв пушистый хвост трубой, потрусил и Перси.

Я снова осталась на кухне одна. Поставив на плиту кофейник (новая порция хорошего кофе мне бы сейчас не помешала), я принялась по привычке анализировать все, что я тут наблюдала.

Ситуация с похищением картины и реакция художника на это неприятное во всех смыслах происшествие все больше и больше мне не нравились.

«Конечно же, – рассуждала я, – неприятно, когда твою работу крадут неизвестные личности, да еще и картину, за которую тебе обещают заплатить бешеные деньги, но страшного-то в этом ничего нет. Ну, не желает Алик, чтобы полиция топталась в его святая святых – в мастерской. Допустим, это понятно. Но почему бы ему и вправду не переговорить с заказчиком и не нарисовать другую, точно такую же картину? Не хочет, чтобы было две одинаковых? Нет, что-то тут не сходится. Слишком уж бурно Алик отреагировал на пропажу и слишком уж категорично отказывался от вмешательства полиции и от замены пропавшего шедевра новым».

Я налила себе в чашку горячего кофе, отпила глоток, блаженно прикрыв глаза, и тут меня, словно молния, пронзила мысль о том, о чем мы с Василисой как-то забыли, ошарашенные известием о пропаже картины. А где, собственно, сам Алик был все это время? Почему он не отвечал на звонки любимой супруги и вообще не захотел внятно объяснять ей мотивы своего странного отсутствия?

Я хотела было подробней обкатать эту мысль, но тут на кухню вошла хмурая, но уже относительно спокойная Василиса.

– Таня, я ничего не понимаю, – с ходу заявила она мне, присела рядом и начала нервно теребить край скатерти. – В полицию он идти не желает, рисовать новую картину не хочет, все время твердит, что он пропал… Даже так – что мы пропали. Он и я. Но – ничего не хочет мне объяснять…

– А он тебе хоть сказал, где все это время пропадал? – задала я вопрос, который интересовал меня сейчас намного больше, чем вопрос, кто украл картину. – Мне почему-то кажется, – поспешила я поделиться с Васькой мыслями, – что эти два события как-то между собой связаны.

Васька подняла голову и посмотрела на меня так, словно я с неба спустилась и у меня крылья за спиной.

– Таня! Какая ты… Какая ты молодец! Я совсем забыла из-за этой дурацкой картины, что Алик всю ночь где-то пропадал! Таня, ты – гений!

Внезапно ее охватило волнение, и она, вскочив с места, налила себе кофе и плюхнула туда еще и коньяку. А потом, не спрашивая разрешения, плеснула и мне. Я смотрела на нее и видела в ней теперь ту самую Ваську, которую я знала еще в школе – ершистую, задиристую, с мальчишескими замашками, и в очередной раз удивилась такой ее метаморфозе.

– Василиса, ты чего? – осторожно спросила я, уже начиная подозревать, что кости меня не обманули, и сейчас она сделает мне то самое выгодное предложение, которое мне было обещано. Так и получилось.

– Танечка, – тоном, не терпящим возражений, начала она, – только ты можешь нам помочь выпутаться из этой истории. Ты у нас опытный детектив. Вот, сразу же увидела связь между двумя происшествиями. Мы с Аликом будем тебе очень благодарны. Мы тебе хорошо заплатим, только, пожалуйста, – она внезапно с искренней надеждой посмотрела на меня, – помоги нам найти того, кто украл эту дурацкую картину, и вернуть ее.

И Васька, все-таки не выдержав напряжения, свалившегося на нее, разрыдалась. Слезы, потоком хлынувшие у нее из глаз, и всхлипывания, звучавшие так по-детски жалобно, сразили меня наповал. Я метнулась к ней, обняла и, прижав к себе, твердо пообещала:

– Найду я вам эту картину, обязательно найду, только перестань так горестно рыдать! Все будет хорошо.