Джинни Майерс Сэйн - Темные тайны

Я тотчас узнала это фото. Оно было сделано в начале прошлого лета. До того, как у нас с Элорой все разладилось. Лишь узкая полоска голого плеча с краю снимка намекает на то, что кто-то сидит рядом с ней. Кто-то, кого позднее обрезали.

Этот кто-то – я.

Лучшая подруга, которую Элора вырезала из своей жизни, точно так же, как кто-то обрезал меня на фотографии.

Минуту я вспоминаю, стараясь припомнить, почему она смеялась. Я смотрю на Элору и на то пространство, где следовало находиться мне. Когда я наконец поднимаю голову, то вижу, что Лапочка наблюдает за мной.

– Ты ее чувствуешь, – произносит она. – Ты всегда говорила, что у тебя нет дара, но я не верила.

– Нет. – Я обратно заворачиваю маффин в бумагу и откладываю его в сторону. – Это не то. Я просто постоянно ожидаю, что она объявится, понимаешь?

Я хочу задать Лапочке тот же самый вопрос, который спросила у Евы. Знает ли она наверняка, жива ли Элора? Но я молчу, так как боюсь услышать ответ.

Лапочка – спиритуалист старой закалки. Настоящий медиум. Она верит, что духи мертвых существуют и обладают способностью напрямую общаться с живыми. Если пожелают.

По мнению Лапочки, они общаются через видения. Она гадает на кофейной гуще и делает все в таком духе, но это лишь шоу для туристов, приезжающих на дневную экскурсию из Нового Орлеана. Настоящие способности Лапочка не применяет, так как никто больше не хочет прислушиваться к мудрости мертвых. Все только интересуются, когда их парни сделают им предложение, либо выиграют ли они в лотерею. А мертвым, считает Лапочка, это безразлично, потому что у них есть дела поважнее.

Я отрываю взгляд от изображения Элоры, а Лапочка по-прежнему наблюдает за мной.

– С каждым годом ты все больше напоминаешь мне свою мать, – произносит она, и я понимаю, что сходство, которое она видит, лежит глубже, чем наши каштановые волосы, большие зеленые глаза и разбросанные по носу веснушки. – Всегда важное прячешь в себе.

Звенит маленький колокольчик над дверью, и я поднимаю голову, надеясь, что там стоит Элора и вся эта история будет закончена. Мы сорвем объявления о пропаже и вышвырнем листовки в мусор. Затем я попрошу у нее извинения, и она меня простит. И все станет как прежде.

Так, как должно быть.

Но это не Элора, а Харт.

И я думаю, что это не хуже.

Я делаю несколько шагов назад. Именно здесь все закончится. Мы оба это знаем. В этот момент начинается ливень. Небо резко раскалывается прямо над нами, дождь льет как из ведра. Реки воды. Такой дождь быстро смоет кровь и улики. Никаких следов. Никаких зацепок. Никакого прощания.

Прежде, чем я успеваю поздороваться, Харт уже огибает прилавок и крепко, до боли, обнимает меня. Его руки сильные. Знакомые. И я позволяю себе раствориться в надежной безопасности дома. Тихое пощелкивание занавески из бус говорит мне о том, что Лапочка ускользнула в подсобку, чтобы оставить нас наедине.

– Ева сообщила мне, что ты приехала. – Голос Харта звучит иначе, чем прошлым летом. Он кажется ниже. А может, просто печальнее. Я общалась с ним по телефону в феврале, когда он позвонил, чтобы рассказать об Элоре. Но тот разговор был странным. Коротким и беспорядочным. Мы не привыкли болтать друг с другом по телефону. И оба были расстроены. Харт рассказал мало подробностей, а я была слишком потрясена, чтобы задавать вопросы. Как только я положила трубку, я не могла поверить в реальность произошедшего. Словно я просто выдумала этот телефонный разговор.

Но сейчас я убедилась в реальности. Объятие меня убедило.

Харт самый старший из нас, он первый из десятки. Родился в конце марта, почти на три месяца раньше, чем мы с Элорой, которые пришли в этот мир в один и тот же день, в июне. Харт – сводный брат Элоры, но слово «сводный» никогда не имело для нас значения. Я тоже относилась к нему, как к старшему брату. Порой он с нами играл, иногда доставал нас. Время от времени Харт заступался за нас и задавал кому-нибудь жару. Но он всегда был рядом. Мать Харта вышла замуж за отца Элоры, когда нам было по шесть лет, это только подтвердило то, что мы и так уже знали, – мы трое принадлежим друг другу.

Родственные души – не разлей вода.

Три монетки в фонтане [4] «Три монетки в фонтане» – популярная песня, получившая премию «Оскар» за лучшую песню к фильму в 1955 г. .

Цирк с тремя аренами под одним куполом.

Харт, Элора и Грей. Грей, Элора и Харт.

Через месяц Харту должно было исполниться семнадцать, когда пропала Элора, но когда он позвонил мне на следующий день, голос у него был совсем не взрослым. Он звучал так, как в нашем детстве. Испуганно.

– Как ты держишься? – спрашиваю я. Ева была права. Харт выглядит так, словно неделями не ел и не спал.

– Это тяжело, Грейси. – Он отстраняется, чтобы взглянуть на меня. – Ты-то как?

Я пожимаю плечами.

– Думаю, здесь мне легче.

Я хотела приехать с самого начала – стала собирать вещи, как только позвонил Харт, но отец мне не позволил. У нас произошла ссора, мы кричали и хлопали дверьми, а потом не разговаривали почти неделю. Отец сказал, что я не буду прогуливать школу, особенно в самом конце выпускного класса, когда вот-вот начнется сезон спортивных состязаний.

Стипендия, понимаете?

Харт отходит и садится на высокий табурет за кассой, и я вижу, как он смотрит на листовки. Проводит пальцами по непослушным темным кудрям, но они не поддаются приручению. Готова поспорить, что Харт не притрагивался к расческе с того февральского дня. Глаза у него покрасневшие, а ногти на руках выглядят так, словно он грыз их до мяса. Харт проводит много времени на свежем воздухе, но кажется бледным, несмотря на свой рыбацкий загар.

Он кивает на стопку листовок:

– Это я сделал снимок. Помнишь тот день?

– Я пыталась вспомнить, над чем Элора смеялась.

– Кто знает? – Харт старается улыбнуться. – Элора часто смеялась.

Я жду, когда он исправит собственную ошибку. Элора смеется . Но Харт, похоже, оставляет ее в прошлом.

– Новостей по-прежнему нет? – спрашиваю я. – Никто ничего не слышал? – Невероятно, что кто-то может просто исчезнуть. Нет ни следов, ни зацепок.

Ни прощания.

Как такое возможно? Именно здесь, в этом месте?

Харт качает головой:

– Никаких следов, Грейси. Они так и не нашли…

Он запинается, и я чувствую тошноту. Понимаю, что Харт имеет в виду. Они искали там, в байу [5] Заболоченный рукав реки, озера или морского залива. . Не Элору. А то, что от нее осталось, нечто ужасное и уродливое. Что-то плавающее в болоте. Распухшее, разлагающееся тело, всплывшее на поверхность грязной, черной воды. Тело, опознаваемое только по ярко-синему топу на бретельках с выцветшими желтыми звездами.