Анна и Сергей Литвиновы - Оскар за убойную роль

…Валерий Петрович, верный своей привычке, не стал ее с порога ни о чем выспрашивать. (Не то что мама, Юлия Николаевна, – та сразу бы на нее набросилась с расспросами, не дала бы даже туфли снять.) Ходасевич первым делом проводил любимую падчерицу на кухню, торжественно объявил:

– Сегодня у нас на ужин брюссельский суп с шампиньонами и поджарка по-казахски!

Таня с аппетитом вдохнула носом воздух, полный соблазнительных запахов жареной печени и грибов, и воскликнула:

– А с удовольствием! Целый день ничего не ела!

От Валерия Петровича, естественно, не укрылось радостное состояние Таниного духа, но, верный своим принципам, он не задал ни одного вопроса до тех пор, пока она не покончила с последним кусочком и не выпила кофе.

Зато потом бывший полковник разведки дал себе волю по полной программе. Едва Таня упомянула о звонке «подавленного», он тут же прервал ее:

– Ты записала его разговор?

– Как? – удивилась Татьяна.

– Ты же говоришь, он звонил тебе на мобильник. У тебя разве в нем нет диктофона?

– Есть, но…

– Что «но»?

Таня выдохнула и призналась:

– Я не сообразила… – и с удивлением добавила: – А ты, я гляжу, вполне освоился с современной техникой.

Полковник пропустил комплимент мимо ушей. Он попросил Таню пересказать разговор. Затем, хитро и умно формулируя вопросы, Ходасевич заставил ее вспомнить диалог с шантажистом едва ли не дословно. Его интересовали интонации преступника, тембр голоса, акцент. И только когда Таня рассказала все до последней буковки – включая и свои собственные мысли по поводу звонка, – Валерочка закурил любимую вонючую «Яву» и откинулся на кухонном диванчике, полуприкрыв глаза. Таня решила, покуда он думает, перемыть посуду – в благодарность за ужин и помощь. Ходасевич был настолько погружен в собственные мысли, что не стал, против обыкновения, возражать. И лишь когда тарелки и чашки оказались составлены в посудный шкафчик, отчим загасил очередную сигарету и огласил вердикт:

– Ты должна договориться с ним о встрече. Только одно условие: между его звонком и вашим рандеву должно пройти как можно больше времени. Как минимум четыре часа.

– Почему?

– Мне надо успеть подготовить операцию по захвату.

– А где я возьму выкуп?

– Я тебе дам деньги.

– Откуда ты их возьмешь?

– От верблюда. Не задавай глупых вопросов. Купюры будут помечены, номера переписаны. Может, мы и передатчик в них воткнем.

– Вы будете следить за ним?

– По ситуации.

– Что это значит?

– Возможно, будем его вести. А может, возьмем голубчика в момент вашей «стрелки». И постараемся расколоть. В общем, посмотрим.

– Ты обратишься к кому-то за помощью?

Отчим усмехнулся:

– Ну а как ты думала? Я сам, что ли, в мои-то годы, буду за ним бегать?

– Тебе помогут люди из Комитета , да?

– Возможно, – обтекаемо ответил Ходасевич. – Я тебя только, Татьяна, об одном прошу: никому ни слова. Ни о звонке, ни тем более о нашем разговоре. Никому.

– Что ж я, совсем идиотка?! – обиделась Татьяна.

– Ни единому человеку, – повторил отчим (временами он бывал удивительно занудлив!). – Ни на работе, ни друзьям, включая даже твоего Макса. И маме тоже не говори.

Тане вдруг пришла в голову неожиданная мысль (даже странно, что она не подумала об этом раньше!).

– А может, у шантажиста на самом деле нет нашего документа? Он просто кто-то из наших, из агентства? Пронюхал про пропажу и решил таким способом денег срубить?

– Может быть и такое, – озабоченно кивнул Валерий Петрович. – Впрочем, поживем – увидим.

– Ох, Валерочка, – вздохнула Таня, подошла к нему, обвила плечи руками и поцеловала в лоб, – что бы я без тебя делала!..

– Может, не будь бы меня, – пробурчал отчим, – ты бы вела себя более осмотрительно.

На следующее утро Татьяна ехала на работу с чистым сердцем: дела пошли на поправку, проблема с пропавшим документом скоро разрешится. Отчим сделает все, чтобы ее разрешить. У него такие связи, такой опыт!

А сбежавший вчера заказчик вообще яйца выеденного не стоит. Подумаешь, колбасный магнат! Мало ли у них жирных заказов срывалось! Уйдет колбасник – придет какой-нибудь молочник. И Теплицын это хорошо понимает, так что вряд ли станет снова катить на Татьяну бочку. Все постепенно рассосется, забудется, и пойдет ее работа, как прежде.

Когда Таня уже ехала по Тверской, вдруг зазвонил телефон. Правой рукой она, не отрываясь от дороги, взяла трубку. Глянула краем глаза на дисплейчик. Там значилось: «Номер подавлен». Неужели снова шантажист? Но ведь он обещал звонить только завтра. Что случилось?

Татьяна поднесла мобильник к уху и нажала на «прием».

– Садовникова? – сердито проговорили в трубке. Таня похолодела. Это был он, тот самый голос. Шантажист.

– Слушаю вас, – по возможности спокойно промолвила она.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты молчала? – Голос с неуловимым акцентом громко ударил в самое ухо.

Таня не отвечала. Повисла пауза.

– Нет, скажи: я тебя предупреждал, чтобы ты никому ничего не говорила?

– А я… – оторопело проговорила она. – Я и так молчу…

«Откуда он может знать?! Ведь я сказала одному только отчиму! А это все равно что никому. Или Валера уже начал действовать? И это стало известно шантажисту? Неужели у отчима могут быть такие ненадежные друзья?» – вихрем пронеслось у нее в голове.

– Нет, ты не молчишь, – констатировал голос в трубке.

– Послушайте! – выкрикнула она. – Я правда никому ничего не говорила!

– Я не буду спорить, – лениво сказал голос в трубке. – Ты нарушила нашу договоренность. Теперь она отменяется. Так что пеняй сама на себя.

И в трубке раздались мелкие, злые гудочки.

Когда Татьяна вошла в комнату своих подчиненных, все уже были в сборе: и копирайтеры, и дизайнеры: Полина, Артем, Родя, Мишка. И секретарша Наташка сидела в своем закутке. При появлении начальницы общий разговор прервался. Все вежливо ответили на Танино приветствие, но каждый при этом посмотрел на нее как-то странно. Она отнесла их взгляды на предмет ее давешней ссоры с колбасником. Наверняка известие об этом уже разнеслось по агентству и перед Татьяниным появлением сотрудники как раз обсуждали ее самое и ее поведение. «А, наплевать! – беспечно решила Таня. – О тебе не судачат, только если ты ничего не делаешь».

Она вошла в свой кабинетик и плотно прикрыла за собой дверь. Предстояло объяснение с Теплицыным – это куда хуже зубоскальства подчиненных. Однако тоже вполне терпимо.

Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в ее каморку вошел шеф. Нет, не вошел – ворвался. Честно говоря, Татьяна никогда не видела Теплицына таким. Всегда аккуратный его галстук перекрутился. От идеальной прически не осталось и следа. Встрепанные волосы торчали во все стороны. А главное – босс был в ярости. Не просто злился – кипел и бурлил. Он открыл рот, но, казалось, не мог выдавить ни единого членораздельного слова – настолько сильно бушевали в нем эмоции. «Неужели это из-за колбасника?» – удивилась Татьяна.