Марина Столбунская - Диссертация

– Ты не стесняйся, сынок, кушай, всё своё, не купленное, – говорила Марку такая смешная и добрая пухленькая деревенская женщина, но юноша понимал, как врождённый психолог, что она подкармливает его неспроста, а в надежде на то, что её кровинушке будет хорошо жить-поживать с соседом, да тот, как шибко умный, в учёбе подсобит. Ой и хитрюга. Но Марку было приятно принимать подношения, больше от понимания смысла.

К его удивлению оказалось, что посвящение в студенты начиналось с поездки в село на выкапывание картошки. Целых две последних недели августа Марк должен был провести в компании таких же, как он, будущих первокурсников в дремучей сельской местности, занимаясь грязной работой, которой он никогда не нюхал. Вот это новый опыт! Не тут ли можно слиться с массой и всласть поисследовать контингент молодых людей. Девушек было очень мало, и они в его программу не входили, разве что только в качестве катализатора для юношей.

Студентов поселили в двухэтажном кирпичном корпусе, который с виду казался нормальным зданием, а по факту в нём не было ни намёка на удобства, все они были во дворе, комнаты же плотно заставлялись раскладушками, другой мебели не имелось. Шеренга деревянных туалетов на свежем воздухе да общий умывальник с холодной водой. Баня, душ или ванная отсутствовали. Чуть поодаль от жилого корпуса располагалось ещё одно небольшое строение, служившее столовой, но и там водопровода не имелось. Большинство студентов были ребятами, изнеженными городскими условиями жизни, хотя и для деревенских такое проживание казалось испытанием. Чтобы помыться, надо было договариваться с местными жителями, у кого-то это иногда получалось, за деньги или просто так, но в большинстве случаев сельчане не соглашались из вредности да чтобы поиздеваться над городским молодняком.

Но студенты – народ весёлый, дружный, хоть и роптали, а находили и в таком приключении для себя что-то занимательное. Работать, правда, им не очень хотелось. Это уж был совсем омрачающий фактор. Ребят будили рано утром, кормили скудным завтраком и полусонных вывозили на автобусах в бесконечное поле, где они ни шатко ни валко ковырялись в земле, неумело выкапывая урожай. И так по восемь часов в день, а вечером студенты грудились кучками возле тех ребят, у которых имелись гитары или карты, и уставшие, грязные и ослабевшие с непривычки скрашивали свою тяжёлую судьбу песнями и азартными играми. Некоторым перепадали и обнимания с немногочисленными девушками, но без должного кокетства, больше по-дружески, как объединённым тяжёлыми испытаниями.

Марку всё это было чрезвычайно интересно. Тогда он ещё не осознавал, но, как окажется впоследствии, его призванием была психология, поэтому наблюдать за другими живыми существами с лёгкой снисходительной улыбкой на лице ему очень нравилось. Этим он и занимался, стараясь не отлынивать от работы, это было не в его характере, спасибо воспитанию.

Везунчиками на конкретный день считались двое студентов, согласно графику остающиеся убираться в жилом корпусе. Это было лёгкое задание, пару раз шваброй махнуть, а большую часть времени можно было просто проваляться на раскладушке, язвительно представляя себе, как другие в этот момент ковыряются в земле.

Прошла уже неделя, а Марк не нашёл себе в студенческой среде пары. У него возникло подозрение, что он и не сможет этого сделать. Никто из ребят ему в друзья не годился, а соседа Мишки не было, он должен был ехать со следующей партией бесплатной рабочей силы уже в сентябре. Хотя с ним он больше чем соседствовать и не собирался. Можно было бы особо и не кочевряжиться да подружиться с каким-нибудь не очень глупым и самоуверенным парнем, но у Марка не было достаточного опыта первого контакта, и он боялся выглядеть глупо в этой плотно населённой среде.

Смешно и досадно, одна девушка проявила к нему нешуточный интерес, ребята гоготали, что запала, и толкали Марка в плечо, будто этого ему только и не хватало, чтобы с ней сблизиться.

– Да ладно вам, она страшная, – пытался отмахиваться он.

– Ты чё, дурак, это Анька-то страшная?! – возмущались они в ответ, исходя завистью. – Тебе чего надо-то? Всё при ней! Может, ты педик?

«Чёрт! – думал Марк. – Это совсем плохо!»

Пришлось мутить с Анькой, хорошо неделя всего оставалась, и ничего особенного не требовалось, просто сидеть рядом и болтать с девушкой. Он больше расспрашивал, всё из того же природного любопытства, пользовался моментом, чтобы поизучать противоположный пол, протестировать некоторые реакции, о своей же жизни плёл придуманную заранее повесть, где не было ничего из его реальной действительности.

– Мой папа был машинистом тепловоза, а мама врачом. Когда это случилось, я во втором классе учился. Жили мы в частном доме, однажды ночью коротнула проводка и начался пожар. Как сейчас помню этот едкий чёрный дым и нестерпимый жар. – Марк ёжился, а девушка широко раскрывала глаза. – Папа вынес меня на улицу, успел, кинулся за мамой, и тут крыша рухнула, они оба погибли, а я рядом стоял и меня слегка задело. Видишь, шрам на лбу? – Он отодвигал чёлку и показывал Анне когда-то рассечённый лоб, а она ахала.

Этот шрам ему поставила мама, как раз в тот год, когда он был во втором классе. После очередного дня рождения маленький Марк не успел вовремя спрятаться, и она разбила о его лоб бутылку. Он потерял сознание, но его черепная коробка выдержала.

– Ладно хоть не сдох, Зародыш, а то ещё в тюрьме из-за тебя сидеть, – говорила ему мама, а он лежал несколько дней дома в кровати, голова болела и кружилась. Молчал, никому не рассказал об этом.

– И ты попал в детдом? – Аня вывела его из задумчивости.

– А, нет. Тётка, папина сестра, оформила опекунство, и я жил в её семье. У неё тоже были дети, двое, мальчик и девочка, мы жили дружно, они приняли меня как родного. Но всё равно это рана на всю жизнь, не забыть. Понимаешь?

– Да. – Девушка сочувственно жалась к нему, а он стискивал зубы от нарастающего ощущения отвращения.

– Смотрю, замёрзла. Пойдём в корпус, завтра рано вставать. – Она, наверное, думала, какой же он порядочный.

Марк знал, что такие истории играют на имидж и за ними можно спрятаться, если что, мол, детская травма, шок, до сих пор не оправлюсь.

«Интересно, как она посмотрела бы на меня, расскажи я ей правду о шраме? – хитро щурясь, подумал юноша, лёжа на раскладушке, и почувствовал озноб, вспомнив прикосновение к его плечу девичьей груди. – Спасибо, мама». – Он со скрипом повернулся на бок и закрыл глаза.

Ближе к концу срока картофельной ссылки выпала и Марку очередь дежурить.

– Ильин и Раевский остаются, остальные по автобусам! – скомандовал курировавший студентов молодой препод.