Уолтер Мосли - Вниз по реке к морю

Мне пришло в голову, что детективы и политики похожи. Мы подавляем страсть, пытаясь казаться объективными, если не безгрешными.

– Я не знаю имени. Но кто бы это ни был, звонок поступил в офис. Она сказала оператору, что она моя подружка. Ее переключили на секретаря. И той она сообщила: дескать, ей стало известно, что за мной в Нью-Йорке следит частный детектив. Наша система отследила номер, с которого звонили. Я могу отправить его вам, когда буду в офисе.

Все-таки не зря он мне понравился, несмотря на то, что пытался выяснить мою личность.

– Отлично, – сказал я. – Присылайте на handy@handy 9987.tv3.

– Что это? – спросил он, записывая адрес.

– Моя электронная почта, – пояснил я с улыбкой. – А позвольте спросить, конгрессмен, почему вы все-таки поехали в мотель, если знали, что за вами следят?

Он опустил взгляд, затем снова посмотрел на меня. Покачал головой, и губ его коснулась тень улыбки.

– Так как, говорите, ее зовут? Мими Лорд? – уточнил он.

Я написал ее номер на листе карманного блокнота, вырвал страничку и протянул ему.

– Она обо всем позаботится, – сказал я и поднялся.

– Так что насчет фотографий?

– А что с фотографиями?

– Что вы будете с ними делать?

– Сотру из памяти планшета и забуду о них.

– Как я могу быть в этом уверен? – спросил он, и слова его мгновенно напомнили мне одну старую песню.

– Мне незачем вредить вам, конгрессмен. Если бы я хотел это сделать, то либо передал снимки Стоунмэну, либо продал вам по двойной цене.

– Вы же сказали, что вы демократ, – пожал он плечами. – Может, вам не нравится моя политика.

– Бросьте. Со времен Рейгана обе фракции Конгресса служат богатству. Все они едят, пьют и гуляют на деньги из карманов простых людей, таких как я.

Эйкерз чуть нахмурился. Может, ему показалось, что я его оскорбил. А может, и нет. Но он кивнул мне. И я ответил ему тем же.

Я вышел из дверей «Гуччи», чувствуя себя намного лучше, чем прежде.

Я вернулся в офис чуть позже трех пополудни. Хорошее настроение несколько померкло, придавленное воспоминаниями об одиночной камере и размышлениями о возможных последствиях письма Беатрис Саммерс.

Письмо.

Кто вообще нынче пишет письма? Нелинованная бумага была розоватой, чернила – синими. Почерк ровный, без помарок и исправлений. Ни одной ошибки, строчки ровные, параллельные верхней и нижней границам листа.

Все эти детали кое о чем говорили. Это письмо было преисполнено намерения. И не один черновик был написан на других листах, и лишь затем текст был аккуратно перенесен хорошим пером на качественную бумагу, с подложенной снизу разлиновкой, чтобы строчки шли ровно. Вперед, войско Христово!

Благодаря патрульному Генри Торнео у меня был доступ к базе полиции Нью-Йорка. Но никакого Адамо Кортеза там не обнаружилось. А вот в базах частных детективов, за пользование которыми я платил почти по две тысячи долларов в год, нашлась информация, что последние девять лет Беатрис Саммерс проживает в общине Одумвиль недалеко от Сент-Пола.

Вот интересно, что видится бывшей Натали, когда она думает о Боге? Какое божество является ей, и как смотрит Господь на раскаявшуюся грешницу?

Что до меня, то стоило закрыть глаза, как я снова оказывался в тесной камере без света. Где пахло потом и мочой. Где в темноте летали насекомые. Где за дверной решеткой моего узилища беспрерывно стонали и жаловались люди…

Звякнул серебряный колокольчик.

Я открыл глаза. Вид из окна на втором этаже, выходящего на улицу Монтегю, ничуть не изменился. Был ноябрь, но холод еще не вступил в свои права. Ярко светило солнце. На той стороне улицы остановилась женщина и, подняв лицо, посмотрела на меня.

Колокольчик снова зазвонил. Я встряхнулся, отворачиваясь от случайной прохожей, и вышел в приемную, где каждый день после школы дежурила моя дочь.

Входная дверь офиса была, как обычно, заперта. С открытой дверью я не чувствую себя в безопасности.

Глазок электронной камеры, установленной на фасаде, транслировал изображение на маленький монитор на стене. В дверь звонила стройная молодая белая женщина, одетая в сине-белое платье, очень отдаленно напоминавшее деловое. С собой у нее был дипломат из коричневой кожи и тряпичная серая дорожная сумка.

Даже сквозь камеру видно было, что она молода, красива… и убита горем.

– Кто там? – спросил я в динамик.

– Уилла Портман. Это вы детектив Джо Оливер?

Я отворил дверь, и она ахнула, словно произошло что-то невероятное.

– Мы же с вами договаривались на четыре часа? – спросил я.

– Д-да. Просто я пришла немного раньше.

– У меня есть один друг, который утверждает, мол, когда он пришел, тогда и вовремя.

Она улыбнулась и вошла, таща за собой дорожную сумку на колесиках.

– Пожалуйста, проходите сюда, – указал я на дверь кабинета.

– А где Эйжа? – поинтересовалась моя потенциальная клиентка.

– Она же учится в старшей школе. Придет с минуты на минуту.

Уилла окинула меня встревоженным взглядом, но все-таки вошла в кабинет.

Мое рабочее место располагалось в относительно маленьком помещении с высоким потолком, обшитым пластиком, и единственным, зато огромным – от пола до потолка – окном. Стены кирпичные, на полу – темный паркет. Простой деревянный стол без ящиков, но я не храню на рабочем месте ни запасов канцелярии, ни записей; комната, где обосновалась Эйжа, значительно больше – там хранятся и документы, и офисные принадлежности.

– Присаживайтесь, – предложил я девушке, которая явно нервничала.

Она поколебалась немного, но все-таки села на самый краешек одного из четырех деревянных стульев для посетителей, составлявших комплект со столом.

– Необычный у вас офис, – произнесла она, оглядывая комнату.

– Почему вы так нервничаете?

– Э-э… Не знаю. Наверное, то, что я пришла сюда, означает, что я действительно собираюсь это сделать. Знаете, когда вы просто о чем-то думаете, это еще не совсем реально.

– Понимаю, о чем вы, – сказал я несколько более сочувственно, нежели намеревался.

Однако Уилла, кажется, почувствовала искренность в моем тоне, и это помогло ей немного расслабиться.

– Меня зовут Уилла Портман.

– Это вы уже говорили.

– Я интерн, веду исследовательскую работу для Стюарта Брауна.

– Раз Стюарт Браун, то дело серьезное.

– Да уж, – сказала она с усмешкой. – Он и сам – человек серьезный, очень важный адвокат, особенно для тех людей, на которых наплевать всем остальным.

Стюарт Браун был знаменитым адвокатом-радикалом. К примеру, он представлял в суде интересы Свободного Мэна – черного воинствующего журналиста, которого арестовали три года назад за убийство двух сотрудников полиции. Урожденный Леонард Комптон, Свободный Мэн, был обнаружен в нескольких кварталах от места стрельбы, в Фар-Ист-Виллидже, с серьезным ранением. При себе у него был пистолет, из которого, как выяснилось, и были застрелены оба офицера. А вот те пули, что попали в него, прошли навылет, поэтому, из какого именно оружия в него стреляли, установить не представлялось возможным.