Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]

Вглядываясь в это незнакомое, безумное лицо, я думал, что люблю совсем другую женщину, с необыкновенным именем-Василиса. И еще я думал: а будет ли она лучше, если сам дьявол не способен разгадать женщин…

И неожиданно, совсем не кстати я вдруг приблизился к Оксане и со всем пылом поцеловал ее в губы. Это был поцелуй моего затянувшегося детства. Поцелуй из прошлого, поцелуй, предназначенный другой. Сам дьявол не способен понять и мужчин…

…Я шел по промокшему городу, прорываясь сквозь нервный, бушующий ветер. Капли дождя стекали по моему лицу и напоминали детские слезы. Но я не плакал. Мне не хотелось ни о чем думать. Моя судьба все додумала за меня. Я – никто в этом сумасшедшем мире, хотя мог быть всем.

Я не помню, как очутился в этом месте. Скорее, не моя умная голова, а ноги привели меня сюда. Я искренне удивился – это было до боли знакомое место, которое я проклинал теперь всеми словами. Ночной клуб «КОСА». Я, конечно, не мечтал побыстрее смыться в мир иной. Не мое это дело. Кто-то, и не спросив меня, рано или поздно решит, когда уходить. И все-таки здание клуба поразило мое воображение. За короткое время оно изменилось до неузнаваемости! К открытым настежь ярко-красным воротам вела асфальтированная дорожка. Вдоль нее – яркие прожектора. Не хватало только салюта в честь моего возвращения. Впрочем, как я понял, не ради меня это было устроено – на прежней массивной двери висела вывеска:

КТО ЛЮБИТ ЖИЗНЬ. КТО ВЕРИТ В НЕЕ. И КТО ПРОСТО ЖИВЕТ.

Не скажу, что сегодня этот бодрый плакат соответствовал моему настроению, но я все же решил зайти в это жизнелюбивое местечко и уверенно отворил двери. Меня вежливо встретили. И я поглядел на свою физиономию в зеркало – мой внешний вид оставлял желать лучшего. Мокрый, помятый, небритый. И вдруг глаза! В них пылал огонь. В них сияла жизнь. Я улыбнулся своему отражению, и у меня здорово получилась моя широкая альпачиновская улыбка. Оказывается, я еще жил.

Я зашел в огромный зал и моментально зажмурился от яркого света. Здесь, похоже, действительно собрались любители хорошо пожить. Зал полностью преобразился. Ни тебе могильных свечек над столиками, ни похоронных розовых цветочков в вазонах, ни малинового бархата на полу. Сегодня здесь все сверкало, танцевало и пело. Но все же в этой непривычной для меня обстановке я сумел отыскать тех, кого хотел сегодня увидеть. Они, единственные, были неизменны.

– Привет, Вано. – Я крепко пожал его мускулистую руку, с удовольствием разглядывая знакомую нейлоновую рубашку в крупных красных розах.

– Привет, Ник!

– Привет, Вася. – Я с нежностью поцеловал ее стриженую пепельную головку.

– Привет, Ник!

Не знаю, были ли мы типичными представителями безумно влюбленных в жизнь. Мы просто радовались друг другу и не скрывали этого.

– И за что мы теперь выпьем, друзья? – Я поднял наполненный доверху бокал. – Надеюсь, это не «Реквием ночи»?

– Нет, Ник, – покачал головой Вано. – Это, скорее, «Гимн утра». Но, скажу честно, это не менее подозрительно. Слишком уж большая жажда жить, которая может стать настолько же опасной, как и жажда умереть.

– В любом случае, от жажды я не хочу умирать. – И я залпом выпил шипучее, отдаленно напоминающее шампанское вино.

Вася, не отрывая от меня влюбленного взгляда, загадочно улыбалась.

– И что ты теперь будешь делать, Ник?

– Пожалуй, я твердо знаю только то, чего делать не буду. Я не буду артистом: любая игра не приводит к хорошему, если играть до конца. А если не до конца, то вообще нет смысла играть. Еще я, совершенно точно, не стану психотерапевтом.

– А еще чего ты решил не делать? – Вася лукаво улыбнулась.

– А еще решил никогда не жениться. Это тоже игра, и играть в нее не менее опасно.

– Не скажу, что это меня радует, – громко рассмеялась девушка, – но, надеюсь, это возрастное, с годами это пройдет.

– А все же, Вано, – переменил я тему, – Порфирий оказался не таким уж глупцом.

– Ты всегда судил о людях по первому впечатлению. В этом вы с Васькой схожи. Ты возненавидел Порфирия, а он делал все, чтобы раскрыть преступление и помочь Василисе. Ты боготворил Оксану…

– Не надо, Вано. – Вася перебила Вано. И положила свою ручку на его огромную лапу. – Об этом не надо…

– Почему же, Васенька? – Я развел руками. – Я, к примеру, все равно буду судить о людях по первому впечатлению. Вот мне, скажем, совсем не понравилась рожа нового управляющего.

– Ну, здесь, пожалуй, все чисто, Ник, – пробасил мой друг.

– Чистота всегда наводит на подозрения. Чистота возникает из грязи. В идеале ее просто не существует. И мы выпьем за чистоту!

– Что-то ты разогнался, – буркнул Вано. – Здесь даром не подают.

– Уже хороший признак! – воскликнул я. – Но ничего! Сегодня подаю я! Сегодня мой праздник!

– Ты вновь стал великим, Ник? Новая звезда, правда, чуток потрепанная! – рассмеялась Вася.

– Увы! – Я развел руками. – Но ты почти угадала. Не я звезда, но настал мой звездный час в виде бесценной изумрудной чаши. Мне это сокровище не по вкусу. Я не привык хранить в своем доме вещи, которые принесли людям зло. Лучше превратить их в деньги.

– А эти деньги, по-твоему, принесут много добра? – У Вано от любопытства зажглись глаза, и он потянулся ко мне через стол, навалясь на него своим мощным телом.

– Я не люблю игру, Вано. Я люблю правду. И, если ты свободен от Порфирия, от своей службы, присоединяйся ко мне. Мы станем величайшими сыщиками века. А добро рождается исключительно из нежелания зла.

– И мы это зло будем преследовать! – воскликнула Вася.

Я утвердительно кивнул.

– И, пожалуй, начать следует с этого клуба.

– Или все-таки с того, чтобы нам пожениться? – смущенно улыбнулась мне девушка.

– А это будет. Надеюсь, что будет… – Я подмигнул ей в ответ. И подумал, что жизнь не такая уж дурная штука, особенно, когда все дурное далеко позади. А будущее еще не наступило…