Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

— С удовольствием! До гостиницы так до гостиницы. Только мне надо сказать пару слов наедине, — прибавил он, обращаясь к Марине и одновременно косясь на Германа.

— Мы подождём на улице, — сказал Герман, сообразив мгновенно, что надо улепётывать и скорее уводить Таню.

Они вышли на улицу и ждали Марину и её провожатого минут пять.

— Ну что же они! — нетерпеливо сказала Таня. — Опаздываем ведь.

— Выясняют, наверно, отношения, — сказал Герман. — Подождём ещё минутку.

— Да ну их! — воскликнула Таня. — Поехали. Она явно хотела отделаться от них, чтобы не дай Бог, не помешали мероприятию, а этого Герману и надо было, чтобы помочь своему другу.

… Марина вдруг почувствовала себя плохо и прислонилась к стене. Горшенин ждал, глядя в её посоловелые глаза.

— Что со мной такое? — прошептала она и закрыла глаза. Постояла ещё с минуту и медленно стала оседать.

Этого момента и ждал Тарас. Он подхватил её, поднял и понёс на руках в спальню.

— Что с ней? — спросил Беляев. Он в одиночестве сидел за столом, пил коньяк и закусывал яблоком.

— Что не видишь? — перепила, — сказал Тарас, прижимая Марину к себе и ощущая её упругое тело. Желание у него разгоралось все сильней и сильней.

— Неужели? — удивился Володя. — Такая красотка и пьяная в стельку. Я же говорил тебе, что она б; и на ней негде ставить пробы.

— Говорил, говорил…

— А что неправду говорил? — Володя встал со своего места и пошёл следом. — Несколько ночей провела с каким-то деревенским охламоном. Об этом вся экспедиция болтала. Ты же ведь, наверно, слышал…

— Слышал, слышал, — сказал Горшенин, укладывая Марину на кровать. — Но ты мне мешаешь, старик.

— Неужели такая пьяная? — удивлялся Володя и не торопился покинуть комнату. — Пила не больше нас.

Володя, как и Герман, ничего не знал о сильно действующем снотворном, которое подсыпал в бокал Марине Тарас. Володя и Герман даже и в мыслях не могли себе этого представить. Хотя оба они, как и сам Горшенин, были уверены, что Марина обыкновенная распутная девка, которая вертит хвостом направо и налево, а в случае с Тарасом ломается как сдобный пряник, преследуя цель одним выстрелом убить сразу трёх зайцев: престижно выйти замуж, стать москвичкой и перевестись из Иркутского университета в Московский. С помощью папы Тараса, разумеется. Но Тарас, убеждённый, в распутстве Марины, не собирался на ней жениться, и тем более не собирался в студенческие годы обзаводиться семьёй. Однако не хотел и упускать Марину, которая ему хотя явно и не симпатизировала, но якобы, как ему показалось, подавала иногда знаки завязать отношения на серьёзной основе. Серьёзная же основа претила ему в существе своём, и поэтому он пошёл на крайнюю меру, решился на авантюру со снотворным. Насчёт того, сколько кто выпил алкоголя, Тарас, отмолчался.

— Да, — произнёс Володя. — Вид у неё неважный.

— Старик, закрой дверь с той стороны. — Тарас нетерпеливо взмахнул рукой и стал раздевать Марину.

Когда Беляев вышел, Горшенин изнутри защёлкнул дверь на замок.

Беляев сел возле двери и стал прислушиваться. Едва улавливал ухом шуршание одежды. Похоже Горшенин сам стал раздеваться — брякнула о пол пряжка ремня от брюк. Потом послышались стоны и возня. Опять стоны и мерное поскрипывание кровати.

Через час Горшенин вышел из спальни в одних плавках весь потный. Сказал, что надо сменить простыню.

— Ты знаешь, — добавил он, выпучив свои хамелеоньи глаза, — она была девственница.

— Не может быть! — воскликнул Володя.

— Честное слово.

— Вот это да! В наше время — девственница.

— Сам ещё час назад не поверил бы. А вот теперь убедился.

— Она раздета?

— А что, хочешь взглянуть на неё? — ответил вопросом на вопрос Горшенин. — Взгляни. Роскошная девочка. Ничего не скажешь.

Беляев вошёл в спальню и увидел голую Марину. Она лежала на спине. Одна нога слегка согнута в коленке. Руки распластаны. Волосы раскиданы по подушке.

— Слушай, что с ней? — испуганно спросил Володя, глядя на её мертвенно-бледное лицо с закрытыми глазами.

— А что с ней? — равнодушно сказал Тарас.

— Да она жива ли?! — воскликнул Беляев и бросился щупать пульс. Пульс ещё прослушивается. — Немедленно вызывай скорую! Нет, лучше я сам вызову.

— Постой, — пробормотал Тарас — Как же… Тогда я лучше уйду.

— Куда ты уйдёшь?! — вскричал Володя. — Возьмут анализ спермы, и куда ты денешься?

Тарас побледнел.

— Давай хоть оденем её.

— Одевай сам! — крикнул на ходу Беляев. — Каждая секунда дорога.

Скорая помощь приехала минут через десять. Горшенин еле успел одеться сам, одеть Марину и вытащить из-под неё перепачканную простыню.

Врач скорой помощи, полная представительная женщина, осмотрела Марину и, обращаясь к фельдшеру, сказала:

— Сплошной криминал.

Они вышли из спальни. Врач обратилась к двум парням санитарам и сказала, что наверно понадобятся носилки.

— Ну что делать, — прибавила она. — Надо вызывать милицию. — Почему? — спросили в голос оба санитара. — Она чем-то одурманена и изнасилована. Горшенин направился к выходу.

— Стой! — сказал один из санитаров, высокий дюжий парень и преградил ему дорогу. — Ты куда? Сидеть!

Другой санитар и фельдшер тоже встали у выхода.

— Где телефон? — спросила врач.

— Вот телефон, — ответил Володя, ткнув указательным пальцем на аппарат.

Дежурный наряд милиции прибыл мгновенно. Наверно, патрулировал где-то поблизости. Сержант, выслушав врача, позвонил в райотдел и вызвал оперативную группу. Следователь, медэксперт и фотограф тоже не заставили себя ждать. Пока работники скорой помощи уколами и промыванием желудка приводили Марину в чувство, следователь составил первый протокол на месте происшествия.

— Они закрылись в комнате. Я не знал, что там у них было, — твердил одно и то же Беляев.

Однако его вместе с Горшениным увезли в отдел милиции, но поздно вечером выпустили. Горшенин загремел сначала в камеру предварительного заключения, потом в тюрьму.

Марину увезли в больницу. Когда она окончательно пришла в себя, её навестил следователь и долго беседовал и писал протокол. — Что ему будет? — спросила Марина.

— Суд решит, — уклончиво ответил следователь. И суд решил: на основании акта судебно-психиатрической экспертизы направить Горшенина Тараса Григорьевича на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Врачи-психиатры сочли, что он в момент преступления был невменяем.

Горшенин в больнице почти не был. Жил дома под расписку родителей. Через полгода с него сняли принудительное лечение, и он обрёл полную свободу. И при всём том, что натворил, никакой судимости. И спокойно продолжал учиться и жить обычной студенческой жизнью.