Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

Таня, вернувшись в Иркутск, сказала подругам, что над Маринкой какой-то рок, настоящее проклятие. Дважды за одну практику её жизнь висела на волоске.

Бывшего командира взвода Подбородько повысили в звании и перевели в штаб дивизии. Вместо него назначили молодого лейтенанта Орлова. Новый командир в первый же день дал одному рядовому наряд вне очереди за то, что тот по рассеянности, бросая окурок в урну, не попал в неё и не подобрал окурок. Другому солдату который, стоя у двери казармы и слушая байку приятеля, в самом смешном месте, схватившись за живот, расхохотался и поддал задом вошедшему Орлову, пострадавший закатил два наряда вне очереди, сочтя выходку за дерзость, предназначенную специально для него. Об этом 0легу рассказали, пока он снимал сапоги, вернувшись из караула, и отогревал ладонями настывшие пальцы ног. Потом он увидел на своей тумбочке письмо. Первая мысль мелькнула как молния: не от Марины ли? Она ещё не ответила ему ни разу, но он всё ждал и надеялся, и каждый раз, когда получал весточку из дома, первая мысль была всё та же: не от Марины ли? И вот теперь он опять подумал о ней, и опять письмо было из дому, хотя почерк на конверте чей-то чужой, незнакомый. Олег насторожился и быстро распечатал конверт и прочитал написанное незнакомым почерком письмо. Оно принесло несчастье. На листке линованной тетрадной бумаги чьей-то ученической рукой было написано, что его бабушка Агафья Софроновна скоропостижно скончалась, что её с помощью Трофима, соседей и старух, слава Богу, похоронили. Письмо было написано от имени деда, который читал-то плохо, а писать совсем не мог (прежде письма Олегу писала сама Агафья Софроновна). Несчастье случилось десять дней назад.

Олег подошёл к окну, сворачивая письмо и заталкивая в нагрудный карман. Долго стоял у окна, стряхнул скупую слезу и не сказал о письме никому.

Однажды, когда наступил личный час, Олег уединился, в классную комнату. Сел за стол, задумчиво уставился во двор, где солдаты пехлами сгребали снег в одну кучу. Он не заметил, как в комнату вошёл лейтенант Орлов, просто не обратил внимания, когда слышал шаги. Маленький, коренастый, с круглым лицом и большим горбатым носом лейтенант Орлов остановился перед ним, закинув руки назад и расставив коротенькие ножки. Олег не изменил своей позы. Он был так погружён в свои думы, что позабыл обо всём на свете и не поприветствовал своего командира.

— Осинцев! — сказал лейтенант.

Олег встрепенулся и вытянулся перед ним по стойке смирно. У него было такое состояние, когда человек, видевший страшный сон, вдруг внезапно просыпается, и сердце, кажется, бешено колотится о стенки грудной клетки.

— Устав не знаешь, — сказал Орлов. Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Орлов понял, что прервал Осинцева в минуты глубочайших внутренних переживаний. Во взгляде солдата Орлову не понравилось то, что человек подчинённый, да ещё вдобавок проштрафившийся, в такую минуту не потерял чувства собственного достоинства. Орлов побагровел и, не сказав более ни слова, повернулся и ушёл.

С этой минуты они постоянно, ежедневно, когда встречались по долгу службы, чувствовали неприязнь друг к другу, которую испытывают между собой мнительный учитель и способный, но дерзкий ученик, когда учитель, не взлюбив ученика, занижает ему отметки, а ученик, не взлюбив учителя, с нежеланием идёт на урок. Но главная беда была не в этом. Его покинули два самых близких человека. Один — навсегда. Вот о чём болела у него душа.

В казарме никто не знал о его переживаниях. Замечал неладное только один его близкий приятель татарин Анвер Халитов. Он иногда спрашивал:

— Что, друг, грустишь? Олег отвечал ему:

— Так, ничего, Анвер, припомнилось детство. … Прошёл первый год службы.

После занятий Марина пошла в общежитие. Уставшая от лекций и семинаров, хотела поскорее добраться до своей койки и отдохнуть. Войдя к себе в комнату, сняла пальто и стала разбирать постель.

— Не вздумай ложиться, — сказала Таня. — Сейчас придёт гость.

— Какой гость? Никого я не жду.

— Я видела его только что на улице. Он сказал, что взял билеты в кино и через полчаса зайдёт за тобой.

— Пошёл он к чёрту! — воскликнула недовольно Марина. — Я его проучу!

— Его проучишь. Как раз. Вот он на помине, — сказала Таня, глядя в окно. — Шагает сюда. Осколок Диогена. Интересно, сколько ему лет? Ты не знаешь?

— Не знаю, — нервно ответила Марина, — преподаёт математику в политехническом. Значит, не первой молодости.

Она опять застелила постель.

— А выглядит как мальчишка, — сказала Таня.

— Где ты его раскопала? — спросила другая девушка, обращаясь к Марине. — Какой-то он странный. Ей-богу, странный человек.

— Л мне он нравится, — сказала третья. — С ним интересно беседовать.

Минуту спустя в комнату вошёл молодой человек среднего роста, с энергичным восточного склада лицом и длинными, зачёсанными назад, чёрными волосами. Поздоровавшись, он снял пальто, бросил пронизывающий взгляд на Марину и заявил:

— Простите за вторжение. Но я предварительно известил о себе. Танечка, просьбу мою выполнила?

— Да, — ответила Таня, повеселев, — почувствовала, что гость в хорошем настроении и как всегда какими-нибудь оригинальными суждениями доставит ей и её подружкам удовольствие.

— Юрий Петрович, скажите, сколько вам лет? — спросила она.

— Это что, простое любопытство? — сказал Юрий Петрович, усаживаясь на стул.

— Мне кажется, вы старый колдун и можете менять облик.

— А что такое годы и вообще время? Пустота, серость, если оно прошло в одиночестве. — Юрий Петрович нагнулся к Тане и добавил шутливо-доверительно: — Лучше испытать маленькое увлечение, чем съесть гору трюфелей. Верно, Танечка?

— Не могу разделить вашего мнения, — ответила Таня с оттенком весёлой иронии. — Люблю сладкое.

— А! — воскликнул Юрий Петрович, взмахнув рукой и откинувшись на спинку стула. — Любите сладкое! А я — солёное. Малосольные огурчики с картофельным пюре. Когда-нибудь пробовали?

— Когда-нибудь пробовала.

— Ну ладно. Шутки в сторону. — Юрий Петрович слегка хлопнул ладонями по столу, настраиваясь на серьёзный лад. Посмотрел на Таню как-то особенно пристально и добавил безапелляционным тоном. — А прав-то всё-таки я. Кстати, по этому поводу очень хорошо высказался Дарвин. В минуты отдыха, читая какую-то книжку, он сказал так: «Нет ничего лучше, если герой романа хорошенькая женщина». Юрий Петрович сделал паузу, собираясь с мыслями, и продолжал: — Уж если мифический герой романа, воображаемая женщина так подействовала на него, то что говорить о настоящей, живой женщине? А?.. Ну что молчите? Нечего сказать?.. То-то же! Только ради любви и стоит жить. Иначе это не жизнь. Все дуэли, убийства и самоубийства на этой почве абсолютно оправданы. Это нормальный, естественный ход событий. Да, да! Нормальный, естественный ход событий. И не смотрите на меня так удивлённо! Не я завёл такой порядок вещей. Не я. А Господь Бог. Жестокие схватки самцов среди зверей, безумная любовная страсть, кровь — всё запрограммировано природой. Естественный отбор, как утверждал тот же самый Дарвин, основа основ всех биологических видов, включая и нас грешных, Гомо Сапиенс. Иначе — вырождение. И гибель биологического вида. Ну, словом, как говорят в народе, выходите девки замуж. Рожайте детей и так далее.