Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

Олег достал из-под кровати рюкзак, набитый бельём и пожитками. Отыскал на самом дне коробку из-под конфет, в которой хранился браунинг. Браунинг был завёрнут в серую промасленную тряпицу. Развернул тряпицу, вынул пистолет, протёр его и положил во внутренний карман куртки. Вернулся в подъезд дома, где жила Марина, забрался на самую верхнюю чердачную площадку с круглым окном во двор и, прислонившись к какому-то ящику, на котором висел амбарный замок, стал караулить. Сидел дотемна, глядя во двор через круглое окошко. Марина в этот день больше не выходила из дому.

На другой день надо было идти на работу. Олег попросил подменить его и опять пошёл к университету. Стоял на старом месте под клёном до тех пор, пока не появилась Марина в своей чёрной дохе и шляпке. Сегодня муж не пришёл встречать её, и она шла с подругами по улице. Олег как хищный зверь, наметивший жертву, пристроился сзади в нескольких шагах от Марины. На перекрёстке к девушкам подошёл невысокий молодой мужчина в серой каракулевой папахе и в пальто из дорогого драпа. Из-под папахи торчала грива густых чёрных волос. Мужчина этот был похож на армянина, а чуть сдвинутая набок серая каракулевая папаха дополняла его сходство с человеком, спустившимся с Кавказских гор. Девушки, поздоровавшись с ним, сразу оставили Марину и побежали к остановке троллейбуса.

— Я ж тебе однажды сказала, Юрий Петрович, чтобы ты ко мне больше не подходил. — Марина задрала нос так высоко, что шляпка теперь стала вся видна как на витрине.

— Ах, ах, ах! — Игриво-шутливым возгласом Юрий Петрович вмиг растопил искусственный лёд, который Марина попыталась нагромоздить.

— Помнишь наш последний разговор? — спросила она.

— Конечно, помню. Я помню, Мариночка, каждое мгновение, проведённое с тобой.

— Но у меня же не девять с половиной и три в скобках, чтобы Помнить каждое мгновение.

— Ах, ах, ах! — опять воскликнул Юрий Петрович. — Ты и в самом деле все ещё сердишься?

— А как ты думал? Приятно что ли выслушивать женщине такие вещи.

— Ну я тогда был не в духе. Извини меня.

Олег немного приотстал, но хорошо слышал их разговор. Они свернули на безлюдную улицу.

Разглагольствование о мгновениях натолкнуло Олега на мысль, что с Мариной идёт её любовник. «Ах ты тварь ненасытная! — закипел злобой Олег. — Мало павлина, ещё этого гривастого петуха завела в любовники. Что мне делать с тобой, любовник? Шлёпнуть сейчас заодно вместе с ней, что ли? Сколько патронов? Один — себе, один — ему, остальные — тебе, Мариночка. Надо же — Мариночка! Получишь у меня сейчас пять пуль в сердце, Мариночка! Разобью вдребезги, продажное твоё сердце. Армянина в голову, в затылок, чтоб папаха слетела.

Олег сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал рукоятку пистолета и затрясся как в лихорадке.

«Спокойно! — скомандовал он себе. — Спокойно. Терять нечего. Без неё всё равно не смогу. Ни счастья, ни жизни. Так что терять нечего. Я же ведь не трус. На пулемёты душманов шёл, и хоть бы что».

Он тщетно пытался себя успокоить. Стоило чуть покрепче сжать рукоятку пистолета, и начинал дрожать весь от головы до пят. Особенно неприятно и сильно дрожал живот. Прямо колыхался как флаг на ветру. Но случай удобный. Близко на улице никого. Когда ещё такой случай представится. Олег вынул пистолет из кармана, но, не успев вытащить его совсем наружу, затрясся ещё сильнее, будто его колотило электрическим током.

«Нет, не могу, — выдохнул он, бросив пистолет обратно в карман. — Себя смог бы. А её не могу. Но почему?!. Почему я должен умирать один?»

Олег остановился. Рядом был небольшой продовольственный магазин. Олег круто повернул и вошёл в него и встал возле дверей. Лихорадочная дрожь не унималась. Две женщины с покупками, выходя на крыльцо, испуганно смотрели на него и на улице ещё несколько раз оглянулись.

— Вам плохо? — спросила продавщица. В магазине больше никого не было.

— Не, — замотал головой Олег. — Нет. Ничего. Извините.

Он спустился с крыльца. Ни Марины, ни Юрия Петровича на улице уже не было. Олег быстро пошёл в общежитие. Пришёл в свою скромную обитель, сел на кровать и почувствовал облегчение. Когда выглянуло солнце и ярко осветило всю комнату, даже радостно стало, что не убил ни Марину, ни Юрия Петровича, ни себя. По столу бегал таракан, шевеля усиками. Олег рад был любому живому существу, и ему приятно было смотреть на таракана, освещённого яркими лучами солнца. Он смотрел на него, радуясь жизни все больше и больше. Таракан исчез за крышкой стола. Олег встал с кровати, вынул из кармана браунинг и положил его обратно в рюкзак.

… Из топки вырвалось пламя и слегка обожгло Олега. Он закрыл лицо рукавицей, ладонью к огню, как это делают сталевары возле печей, и сделал шаг в сторону. Он смотрел, правильно ли кочегары кидают уголь. Теперь это было его обязанностью — следить за порядком в котельной и отвечать за все во время смены. Он стал начальником смены. Так распорядилось руководство.

— Хватит, хлопцы, — сказал Олег. — Закрывайте.

Один кочегар захлопнул дверцу топки. Другой, молодой, примерно одного возраста с Олегом, пошёл наверх, во двор, чтобы отдышаться. Тут же спустился обратно. Ещё с лестницы крикнул Осинцева.

— Там, во дворе, — сказал он, — женщина стоит.

— Что ж теряешься, — ответил Олег. — Действуй.

— Она к тебе пришла.

Олег посмотрел на него, отвернулся, уставился на манометр.

— Иди наверх, — продолжал кочегар. — Звал её сюда — стесняется.

— Какая женщина? Ты что с ума сошёл, — сказал Олег спокойно. — Никуда я не пойду.

— Не валяй дурака. Ждёт ведь, — кочегар, кивнул головой в сторону двора: — Баба средних лет. Для нас с тобой старовата, но я, честное слово, всю получку отдал бы, чтобы подержаться за одно место. Ух, бабенция! — воскликнул кочегар, смачно потрясая кулаком. — Бывают же такие.

Олег ничего не понимал. Поднялся по лестнице наверх. Вышел во двор и увидел соседку, которая жила в Зорино через два дома от Осинцевых.

— А! — улыбнулся Олег. — Антонина Леонтьевна. Какими судьбами?

— Да твой дед, когда узнал, что я еду в Иркутск, дал адрес и попросил зайти, — ответила Антонина Леонтьевна извиняющимся тоном. Не только она сама, и голос у неё был очень приятный, с мягким журчащим тембром. Но всё-таки Олег заметил в ней перемены в худшую сторону: слегка осунулась, похудела, побледнела. И пушок над верхней губой из-за бледности лица стал слишком заметён.

— Что это из Зорино да в Иркутск — такую даль?

— Ой, и не спрашивай, — махнула рукой Антонина Леонтьевна и сморщилась, как будто наступили ей на больную мозоль.

Олег пригласил её в контору ЖЭКа, и там, уединившись в красном уголке, они долго беседовали. Антонина Леонтьевна рассказала все сельские новости. Потом Олег сбегал в общежитие, которое было рядом, быстро переоделся и проводил её на вокзал. Подоспели как раз к проходящему поезду. Олег посадил Антонину Леонтьевну в вагон и вернулся на работу.