Мария Воронова - Угол атаки

Иван знал, что такое была война для советского народа, но из музея тогда вышел как больной. Само его тело будто противилось тому, чтобы жить в мире, где возможны такие вещи. Где зло делается буднично и спокойно ясным летним днем, просто потому, что так положено.

Тогда он несколько дней ходил сам не свой, а потом как-то притерпелся, забыл, рана затянулась, и мир снова сделался хорошим, правильным и радостным местом.

Сейчас он снова увидел, что это не так, и, что еще хуже, понял, что зло не снаружи, а внутри человека, и в нем тоже оно есть, раз он не хочет выручить девушку из беды.

Следующим вечером Иван поехал в общежитие с тягостной мыслью, что хоть человек и сам делает свою судьбу, бросает ей вызов и преодолевает все препятствия, но есть высшие силы, которым приходится покоряться, несмотря на то что их, может быть, даже и не существует.

Пришлось долго ждать в грязноватом вестибюле, пока Лизу позовут. Иван заглядывался на хорошеньких студенток, и только обрадовался, что Лизы нет дома, а значит, не судьба, как она вышла к нему в синем платье в белый горошек и улыбнулась так, что Ивана проняло.

Они вышли на улицу, и не успели завернуть за угол, как Иван обнял ее и поцеловал, просто чтобы нельзя уже было передумать. Губы Лизы были нежные и неловкие.

Отец сказал: «Что ж, сын, это достойный поступок, я горжусь тобой», и все было решено. Свадьбу решили делать скромную, все же слишком мало времени прошло после смерти родителей. Регистрация в районном загсе, небольшой банкет у них дома да медовая неделька там же, благодаря тому что отец поехал погостить у фронтового приятеля на даче. Ивана такой сдержанный церемониал устраивал на сто процентов, но было немного неловко перед Лизой, которая, наверное, с детства мечтала о белом платье с фатой, цветах, «Волге» с обручальными кольцами на капоте и прочей дребедени. И можно было бы ей это устроить, во всяком случае, расписаться не в загсе, а во Дворце бракосочетаний. Да, там надо ждать три месяца, но у него есть обратный билет, а по военно-перевозочным документам обязаны зарегистрировать досрочно. И машину можно нанять, и всякое такое, но отец сказал, что не стоит размениваться на всякую мишуру. Они с мамой вообще расписались по дороге на работу, и ничего, жили душа в душу, а другие закатывают пиры на весь мир, едут в свадебное путешествие в Сочи, а через год разводятся.

У Лизы даже платье было не белое, а кремовое, чтобы потом носить по торжественным случаям.

Когда гости ушли, отец, прочувствованно благословив обоих, тоже отбыл к своему приятелю, они с Лизой остались одни, и только теперь Иван с пугающей ясностью понял, что ему предстоит. С Танькой секс был приятным и радостным занятием, веселой игрой, в которую оба играли на равных с одинаковым удовольствием. Сейчас его ждало что-то совершенно другое.

Он старался быть ласковым и пылким, но Лиза даже не разделась перед ним, так и осталась в ночной рубашке с оборочками. Она очень смущалась, он тоже робел, боялся ее потрогать в нужных местах, не сумел подготовить и от этого сделал, кажется, очень больно.

Потом он сидел в кухне и ждал, пока Лиза уберет следы своей невинности. Наверное, надо было как-то ее утешить, что-то сказать важное и хорошее, но на сердце было пусто, а фальшь она поймет. Он слышал шелест перестилаемых простыней, торопливые, какие-то виноватые шаги Лизы, шум воды в душе, и тосковал, будто сам потерял девственность. Он хотел вернуться в кровать и притвориться, будто уснул, но тут Лиза вышла из ванной, встала у него за спиной и положила руки ему на плечи. И случился один из редких моментов в человеческой жизни, когда по-настоящему понимаешь, что ты не один. Не сам по себе, не просто всплеск, а короткая нота вечной мелодии. Иван прижался щекой к Лизиной ладони, почувствовал твердую выпуклость новенького обручального кольца, понял, что сделал плохо, но правильно, и успокоился.

Лиза заикнулась о том, чтобы перевестись в Харьковский мединститут, но Иван не видел в этом смысла, ведь ему остался последний год, а там неизвестно, куда пошлют. На девяносто девять процентов туда, откуда до ближайшего института три дня на оленях. Так что какой смысл переводиться на год, а потом остаться одной в чужом городе? Пусть уж доучивается под крылышком отца, а он поскучает на казарменном положении, ничего, для военного человека это дело привычное.

Иван был рад, что исполнил свой долг и женился, но в то же время совсем не грустил по Лизе. Он звонил ей, с удовольствием читал ее письма, неожиданно остроумные и веселые, и даже отвечал на них, хотя в жизни не писал ничего длиннее новогодних открыток, но не скучал по ней так, как муж должен скучать по жене. Стыдно сказать, он Танькину фотографию не смог выбросить, вот как мало тосковал по Лизе.

Детей он теоретически хотел, но на практике всячески старался отодвинуть радостный момент отцовства, благо Таня вымуштровала его в этом плане на «отлично». Только после зимних каникул выяснилось, что в лучшем случае на троечку, потому что Лиза забеременела, несмотря на все его старания. Он удивился, как такое могло произойти, а потом вспомнил, что в день встречи с женой после пятимесячного воздержания действительно мало о чем думал.

Иван не обрадовался и не огорчился, просто стало ясно, что брак этот настоящий и нельзя будет после нескольких лет раздельной жизни безболезненно свести его на нет.

После училища он получил направление на Дальний Восток. Лизе осталось учиться три года, но когда подошло время декрета, она прилетела к нему как жена декабриста и, как истинная аристократка, оказалась не приспособлена к жизни в офицерской общаге. Она не умела готовить и стирать и трудно находила общий язык с другими женами. Иван не упрекал ее, но видел, что она тяготится сложным бытом, общей кухней, туалетом и душевой в конце коридора, стиркой по расписанию, комнатой, в которой две составленные вместе железные койки занимали почти все свободное место. Лиза тоже не жаловалась, как подобает жене военного, стойко переносила тяготы и лишения, но давалось ей это тяжелее, чем другим девчонкам, выскочившим замуж из сельских домов или густонаселенных коммуналок.

Стасик родился в срок, вроде бы все прошло без проблем и осложнений, Иван, как положено, проставился товарищам, втиснул в комнату детскую кроватку, для чего пришлось подарить соседям обеденный стол, и стал ждать, когда его накроет волна отцовской любви.

Только ничего в его душе не перевернулось, когда он взял на руки перевязанный голубой ленточкой кулек. Просто появился маленький человечек, о котором он должен заботиться, вот и все, и никакой эйфории.

Стасик много плакал по ночам, Иван не высыпался и последними словами клял себя за то, что злится на ни в чем не повинного ребенка. Ему говорили, что это газики и тут ничего не поделаешь, надо просто перетерпеть это сложное время, потом предстоит взять еще один рубеж под названием «зубки», ну а после с каждым днем будет становиться все радостнее и интереснее. Первые шаги, первое слово, а там оглянуться не успеют, как поведут сына в первый класс. Что ж, Иван терпел, и пока Лиза по ночам укачивала сына, он представлял себе радостные картины, как играет в футбол с повзрослевшим Стасиком, как учит плавать, как ведет его на аэродром и показывает, на каких папка летает мощных истребителях.