Марина Серова - Две недели до рая

– Пока! – махнул Кирьянов, игнорируя моего нового друга, который любезно открыл передо мной дверцу.

Мне хотелось промолчать и оставить свои соображения при себе, но, не выдержав, я обернулась:

– Слушай, Владимир Сергеевич, если, как ты говорил, актрису убил Семеренко, то почему он сделал это на лестнице?

– Ну, не знаю, мало ли что у них там случилось. Пока! – Кирьянов махнул мне папкой, раздосадованный тем, что я на всю улицу кричу о важном деле.

– То есть, по-твоему, – не унималась я, – он не воспользовался тем, что находился с любовницей в одной квартире, и не попытался ее, допустим, задушить по-тихому, а устроил резню на лестнице, где его запросто могли увидеть?

– Господи, Танька, уймись. – Киря в три прыжка, как тигр, настиг меня у «доджа». – Тут журналюги под каждым кустом сидят, что ты разоралась? Не знаю я. Обстоятельства могли так сложиться. Вот поймаем и узнаем. И мой тебе совет – вали на свои острова. У тебя уже крыша едет от работы – везде подвохи и тайные смыслы мерещатся.

Я обиделась на Кирьянова. Доводы мои были разумными, и прежде он никогда от них не отмахивался. Видно, перспектива быстро раскрыть громкое дело и стать героем новостей была заманчивой, и Владимир Сергеевич, ослепленный лучами грядущей славы, потерял нюх.

Ладно, оставим его в покое. В конце концов, этого Семеренко действительно надо найти в первую очередь.

Ваня медленно объезжал местные колдобины и ямы, пока мы выбирались из старого района на проспект, а я рассматривала сделанные им фотографии. Что-то меня в них зацепило, но пока я не могла понять, что именно.

– Почему вы сказали этому полицейскому, что Семеренко даже не ночевал в этой квартире?

– А ты внимательно смотрел по сторонам? – отозвалась я.

– Там не было мужских вещей?

– Это не аргумент. Он мог их прихватить, когда убегал.

– Тогда что?

Я улыбнулась:

– Кровати. В комнате Алены одна маленькая кровать, на которой она спала, пока жила с матерью. На ней и одному-то неудобно спать, а двоим…

– Он мог спать в другой комнате. Или Алена могла ночевать в комнате матери.

– В комнате матери, которая умерла три дня назад прямо в своей кровати? От аспирации рвотными массами? Там даже после уборки хлоркой пахнет, ого-го. А уж лечь в эту кровать… И раскладушки я нигде не заметила.

Иван пожал плечами.

– Ну подумаешь, на полу лег.

– Послушай, я ничего не утверждаю. Но, согласись, это маловероятно, а значит, тут как минимум есть что обсудить. Нежный столичный мальчик, который, судя по досье вашей охраны, заботится о прическе, ногтях и ходит на омолаживающие процедуры, вдруг оказывается в таком месте после всего того комфорта, к которому привык. Я думаю, никакая любовь его бы тут не удержала. Он наверняка устроился в какой-нибудь гостинице.

– Можем проверить, кстати.

– Я все время забываю, что работаю на Брюса всемогущего. Проверь, пожалуйста, и начни с самых дорогих отелей. А вообще мне нравится, как дело движется. Может, пойдешь ко мне в постоянные помощники? Связи Бориса Михайловича в моей работе очень пригодятся.

Иван улыбнулся:

– Я подумаю. Куда поедем?

– Надо позавтракать и определиться. Давай повернем куда-нибудь на кофе, и ты мне покажешь, что у тебя есть по знакомым Алены.

Через пятнадцать минут мы свернули на одну из улочек в спальном районе и припарковались у небольшой кофейни, как раз открывающей двери для посетителей.

– Это мое любимое место, – сказал Иван, – тут всегда довольно тихо.

Место и правда было уютным – интерьер в стиле прованс, деревянные ящички с лавандой и удобные кресла с мягкими спинками. Официантка предложила нам сесть у окна, но мы выбрали столик в глубине зала. Не то чтобы я боялась чужих глаз, просто само дело, как мне казалось, требовало уединенной обстановки.

Иван заказал нам кофе. Я добавила к своей части заказа овсянку с яблоками и корицей. Живот крутило от голода.

– Вот, – на столе появился лист бумаги, – можем начать с них.

Я подвинула к себе список.

– Кто тут у нас?

– Подруга. Даша Муромова, двадцать пять лет. Борис Михайлович рассказывал, они с Аленой очень дружили в детстве. Даша жила в соседнем доме, они учились в одном классе и все свободное время проводили вместе. Даже поступили на один факультет после школы. А в университете сильно поссорились. Алена долго переживала, но отцу не рассказывала почему. Он не стал давить и расспрашивать, хотя очень огорчился. Девушки не общаются давно. Но Борис Михайлович говорил, что Даша недавно пыталась связаться с Аленой.

– Для чего?

– Он не знает.

– Понятно. Алена на контакт с бывшей подругой не пошла?

– Нет. Причем высказала свой отказ в жесткой форме.

– По телефону?

– Да, Даша ей позвонила, узнав телефон у Бориса Михайловича. Это было года два назад. Алена тогда здорово ругалась на отца, и он не стал дальше вмешиваться в эту ситуацию.

– Понятно. Адрес этой Даши у нас есть?

– Есть, конечно. Правда, живет она за городом.

– Далеко?

– Пятнадцать километров. Коттеджный поселок Рассветный.

– Это который по какому-то европейскому проекту построен? – вспомнила я. – Новый совсем?

– Он самый.

– Надо же, а девочка из бедного района выбилась в люди.

Из-за плетеной ширмы возникла официантка, неся на подносе мою чашу с овсянкой и два френч-пресса со спешелти-арабикой.

– Спасибо, – Иван принял у нее кофе и продолжил: – Да, чудеса случаются. Даша вышла замуж год назад. Ее супругу принадлежит сеть автозаправок «Тар-Ойл».

Я тихонько присвистнула:

– Как это ей удалось, интересно?

– Ну, так глубоко мы не копали. Да и есть ли смысл выяснять? Разве это имеет отношение к смерти Алены?

– Пока мы не поймем всей ситуации, нам интересна любая информация.

Я попробовала овсянку и с удовольствием обнаружила, что она приготовлена отменно.

– Ммм, – даже протянула я, закатив глаза от удовольствия, – ты был прав, отличное местечко. Кто там дальше?

– Есть еще тетя Алены по матери, Лариса Ильинична Конева. Пятьдесят три года. Живет недалеко от сестры – на Серпуховской улице в том же районе. Вдова. Детей нет. Работает учителем математики в тридцать седьмой школе. Борис Михайлович с ней знаком, но в дружеских отношениях не состоял. Алена рассказывала, что тетка часто бывала в их доме. После смерти матери квартира должна была отойти Алене, а сестре ничего не досталось – не нажила Нина Ильинична богатства.

– Интересный расклад. Тетя хотела, чтобы квартира досталась ей?

– Может быть, – пожал плечами Иван, – согласись, для учительницы математики продать или сдавать недвижимость – хорошее подспорье.

– Ну, тут не поспоришь. А кто у тебя там третьим записан?