Мишель Бюсси - Под опасным солнцем

Но я ничего не сказала. Как и Янн, проглотила молча. Мы с капитаном улыбнулись друг другу, будто сообщники, это лучше всяких слов.

С минуту мы ждали, чтобы они обе к нам присоединились. Затем Фарейн-майорша принялась не спеша изучать обстановку, а маму, казалось, больше беспокоили следы, которые соленая вода оставила на ее сандалиях, – в конце концов она их сняла.

– Думаю, Пьер-Ив припас для нас первый тест, – заключила Фарейн. – Не найти такого идиота, который бросился бы в воду среди этих камней.

– И все совпадает с тем, что он говорил нам во время обеда, – подхватила мама. – Стопка одежды и зашифрованное сообщение.

Она посмотрела на камешек, переложила сандалии из левой руки в правую и, не дав никому опомниться, схватила его.

Янн только и успел крикнуть:

– Нет!

Листок, лежавший под камнем, на какое-то мгновение замешкался, как будто удивляясь тому, что свободен, но тут же упорхнул прочь с первым же дуновением ветерка.

Фарейн-майорша испепелила маму взглядом, та мигом осознала свой промах, но я уже поскакала по камням, исправляя его.

– Осторожно, моя дорог…

В три прыжка я нагнала листок, придавила его ногой, подобрала и вернулась.

– И что там? – спросил Янн.

– Ну читай же, что там написано! – приказала Фарейн. – Все равно на отпечатки можно уже не рассчитывать.

Можно подумать, я в этом виновата! Смерив командиршу взглядом, я опустила глаза на письмо.

– Это… утреннее задание. Это… это работа Титины.

– Читай, – раздраженно повторила Фарейн. – Если ПИФ оставил нам этот листок, он что-то имел в виду.

Я подошла к ним еще ближе, перевернула листок. Первое, что бросилось в глаза, – рисунок: цепочка с подвешенной к ней черной жемчужиной. А под ним строк двадцать мелким почерком. И я начала читать, довольно громко, чтобы шум океана не заглушал моего голоса.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Успеть оставить последнее сообщение в «Этих словах», попросить вас, чтобы вы смеялись, танцевали, развлекались вовсю.

Проститься с каждой из моих десяти кошек.

Чтобы все дети Брюсселя, Льежа, Намюра, Монса и Лувена хоть раз увидели море.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Чтобы Бельгия выиграла чемпионат мира по футболу!

Чтобы бельгийский автор комиксов получил Нобелевскую премию по литературе! В конце концов, дали же они ее Бобу Дилану.

Чтобы Бельгия стала прекрасным французским краем, с фламандцами или без.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Увидеть Венецию (но не Северную, с ее шоколадом и кружевами) [10] Имеется в виду бельгийский город Брюгге, прорезанный множеством каналов. – Примеч. перев. , а настоящую!

До того, как умру, мне хотелось бы…

Поклониться могиле Жака Бреля.

Спасибо, ПИФ, спасибо, Танаэ, это уже сделано!

После смерти я хотела бы

Чтобы меня похоронили рядом с ним, если там есть место для меня.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Еще раз увидеть, один-единственный раз, единственного человека, которого я любила за всю свою жизнь.

Разумеется, я пришла последней.

Майма не отлипает от телефона, все время, пока я спускалась, она дергала меня сообщениями. Куда ты подевалась? Все здесь, кроме тебя!

Иду, девочка моя, иду.

Янн смотрит на меня странно, и еще более странно смотрит остальная четверка, как будто мы, все пятеро, играем в «Клудо» гигантского размера или проходим квест, где команда всегда должна оставаться сплоченной и та, что мешкает и копается, становится обузой.

Ну ладно, подружки, мы вышли из возраста, когда играют в такие игры!

Посмотрите, как я запыхалась! Я не притворяюсь. Закрыв блокнот, я тут же прибежала вниз от кладбища так быстро, как только смогла.

Чувствую, что я их не убедила.

Пьер-Иву явно удалось задуманное – своей инсценировкой поставить всех на уши. Очень может быть, что он подсматривает за нами через подзорную трубу откуда-нибудь с вершины горы Теметиу и развлекается, глядя, как мы друг на дружку косимся.

А через несколько часов будет развлекаться, читая разные версии своего исчезновения, сочиненные нами.

Ловко придумано, ПИФ.

Мы, вся пятерка, молча стоим на черных камнях перед штанами, рубашкой и парой мокасин. Похоже на незадавшиеся похороны! Погребение типа, который в последний момент предпочел быть кремированным. Нагишом. Только одежда от него и осталась, а труп превращен в пепел и развеян.

В нескольких сотнях метров от нас снова открываются двери Культурного центра Бреля. Голос Жака пробирает меня как никогда раньше.

Я узнаю песню из фильма «Король без развлечений». Саундтрек – тоже часть инсценировки?

Фарейн хочет что-то сказать, но Янн ее опережает. Думаю, все ему благодарны за то, что на этот раз он решил выступить в качестве представителя власти.

– У меня такое впечатление, что ваш писатель хочет, чтобы вы приняли участие в игре, провели расследование. Так что извини, дорогая моя, – Янн говорит это, не глядя на жену, – но, как бы там ни было, это входит в программу занятий, это явное продолжение задания ПИФа, и ты должна играть наравне с другими. – Янн обводит нас взглядом, всех, кроме нее. – Не играем только мы с Маймой. Если она согласна, мы вдвоем будем арбитрами. Жандармами, если тебе так больше нравится.

Фарейн напряженно слушает. Она не решается прилюдно спорить с мужем, но я догадываюсь, что сегодня вечером на супружеском ложе между маленьким капитаном и большой майоршей состоится бурное объяснение.

Янн держит в руке листок. Почерк я узнаю, но я пришла слишком поздно и чтение пропустила.

Жандарм размахивает листком, будто уликой.

– Почему Пьер-Ив оставил нам этот листок? Тайна… Нам вроде бы ничего не дает перечисление всего, что Мартина хочет сделать до того, как умрет. Ваш преподаватель обошелся без комментариев, так что неизвестно, оценил ли он бельгийский юмор.

Зато жандармский юмор заставляет некоторых из нас улыбнуться, меня в том числе.

– Остается галька, – продолжает Янн. – Несомненно, это ключ. Рисунок напоминает маркизскую татуировку. Кто-нибудь из вас может сказать, что она означает?

Он поднимает руку повыше, чтобы мы могли рассмотреть рисунок белым фломастером на черном камне.

Сначала смотрит на Майму, та отрицательно качает головой, потом на Мари-Амбр, которая тоже не в курсе, потом на Фарейн. За те два дня, что знакома с женой Янна, как и со всей остальной нашей маленькой компанией, я еще ни разу не видела майоршу в таком волнении. Она впивается глазами в рисунок так, будто перед ней сатанинский символ. Я совершенно уверена, что она видит его не впервые.