Мишель Бюсси - Под опасным солнцем

Янн подошел ближе. У него за спиной Элоиза укрылась в объятиях успевшей вернуться Танаэ.

Мартину не задушили, ее закололи! Многократно закололи. Раз десять ткнули; орудие убийства, стальное жало, осталось торчать в последней ранке, на уровне сонной артерии.

Голос Танаэ у него за спиной дрожал.

– Это… Это игла дермографа. Инструмента татуировщика.

Янну хотелось опереться на изголовье кровати, рухнуть на стул, взять стакан и побрызгать себе водой в лицо, он с трудом удерживался.

В ушах у него звучал голос Фарейн. Не смей ничего трогать!

– Ничего не трогайте! – нетвердым голосом распорядился он. – Только ни к чему не притрагивайтесь. Элоиза, твоим телефоном можно фотографировать?

Элоиза протянула ему свой мобильник, и Янн принялся снимать место преступления с разных точек.

– Ничего не трогайте, – бормотал он, хотя Танаэ и Элоиза и так стояли не шелохнувшись.

То, что Янн увидел в бунгало «Уа-Поу», испугало его даже больше, чем игла, воткнутая в шею бельгийской старушки.

Судя по тому, что кровь свернулась, Мартина умерла несколько часов назад. Но ведь ночью не было никаких криков, иначе все проснулись бы. И в комнате никаких следов борьбы. Лицо у старушки безмятежное, будто она не мучилась, и, каким бы невероятным это ни казалось, будто она не сопротивлялась, спокойно позволила втыкать ей в сонную артерию смертоносную иглу.

На столике розового дерева стояли два стакана.

Выходит, Мартина знала того, кто на нее напал. Ее не убили во сне, ее не застал врасплох грабитель, она сама впустила убийцу, предложила ему выпить, поговорила с ним, а потом он ее заколол.

Янн подозревал, что Танаэ с Элоизой пришли к тем же выводам.

Почему?

Кто?

Кого Мартина могла знать на Маркизских островах, кроме постояльцев «Опасного солнца»?

Никого! Никого, кроме Танаэ и ее девочек, его самого, Маймы и остальных четырех сочинительниц.

Ответ напрашивался сам собой, и этой уверенности нечего было противопоставить. Преступница, несомненно, одна из них!

Янн с усилием отвел взгляд от иглы татуировщика, воткнутой в горло Мартины, которая сейчас выглядела очень старой.

Первым делом надо бы закрыть ей глаза, потом что-нибудь набросить на окровавленную шею, шарф, да что угодно, лишь бы не видеть алую нить, что свешивалась с горла на постель. Взгляд жандарма привлекла одна деталь. В складках простыни рядом с белой рукой Мартины виднелся серый шнурок.

Янн наклонился.

– Надо вызвать полицию, – прошептала Танаэ у него за спиной. – Им с Папеэте добираться около четырех часов. Надо позвонить прямо сейчас.

– Я позвоню, – пообещал Янн, на мгновение обернувшись к женщинам.

Элоиза, уткнувшись носом в бумажный платок, вытирала слезы собственными длинными волосами. Янн взял у нее чистый платок, склонился над кроватью. Приподнял простыню. Увидел подвеску, которую носила Мартина, – черная жемчужина, совершенно круглая, на серебряной цепочке.

Янну вспомнилась картинка – эта цепочка с жемчужиной, нарисованная над завещанием Мартины.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Проститься с каждой из моих десяти кошек.

Еще раз увидеть, один-единственный раз, единственного человека, которого я любила за всю свою жизнь.

Горло заполнила едкая желчь. Он уже знал, какой вопрос задаст себе каждый. Кому могла помешать эта милейшая бельгийская бабулька, любившая кошек, книги и свою равнинную страну?

Что она увидела? Что она сделала?

А эта игла татуировщика?

– Там… там еще что-то есть, – робко произнесла Элоиза, показывая на другой край простыни.

Янн вздрогнул.

Теперь и он заметил уголок листка, торчавший из-под ткани. При помощи платка жандарм приподнял простыню.

Сердце у него колотилось.

Галька.

Поверх листка – такая же черная галька с тем же рисунком. Эната. Перевернутый – на этот раз он знал точно.

Янн осторожно приподнял камешек. Он сразу узнал почерк.

Он не смог удержаться и не схватить листок.

Не смог удержаться и не прочитать, хотя и догадывался, что Танаэ и Элоиза заглядывают ему через плечо.

Потому что это написала его жена.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Снова увидеть северное сияние. Кажется, один раз я его видела, мне тогда было три года, мама мне часто об этом рассказывала.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Перейти из пятнадцатого в семнадцатый, подняться на самый верх Бастиона.

Стать первой ищейкой Франции, начальницей, руководительницей регионального подразделения судебной полиции [17] Региональное подразделение судебной полиции размещается в доме 36 по улице Бастиона. – Примеч. автора . , командовать сотнями мужчин, спасать жизни, предотвращать преступления, ловить негодяев, заниматься этим многие годы, потом перемотать все обратно.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Никогда не работать в полиции.

Родить ребенка.

Много детей.

Проводить время с мужем.

Смеяться, писать, путешествовать, любить.

Прожить еще одну жизнь, на самом деле вот чего мне хотелось бы.

Потому что в этой я никогда не откажусь от того, чтобы расследовать, ловить убийц, не давать им убивать.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Не оставить после себя ни одного нераскрытого дела.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Чтобы Летиция и Одри были отомщены.

– КЛЕМ!

Я слышу крик, стоя под душем.

Кричат от ужаса в бунгало «Уа-Поу», в бунгало Мартины. Только кричит не Мартина, это голос Маймы. Почему? Почему такой долгий, отчаянный стон?

Я выключаю воду и вылезаю из душевой, не вытираясь, оставляя на бамбуковом полу влажные следы.

Ничего общего с веселыми криками, с какими Майма несколько минут назад барабанила в двери.

– Подъем, Клем! Подъем, Титина!

Хватит, Майма, мысленно одергиваю я, успокойся, я уже встала, и у меня болит голова.

Я не выспалась.

Совсем не спала.

Я всю ночь писа́ла.

Прокручиваю в голове события прошедшей ночи, прокручиваю сотни предположений и наконец принимаю решение.

Я должна провести расследование! Одна, самостоятельно, никому не доверяя. Ничего не говоря Янну. Жандармерия проведет свое официальное расследование, а он себе выбрал в помощницы Майму. Ну и отлично, капитан, мне никто не будет мешать наполнять мою бутылку, чтобы бросить ее в океан.

Шлепаю по бунгало голышом, прислушиваясь к звукам снаружи, но не слышу больше никаких криков, никто не завывает «КЛЕМ!». Так что спешить некуда. Если понадобится, Майма, Янн или еще кто ко мне постучится.