Кирилл Воробьев - Дуэль Пономаря

Изотов нажал на тормоз. Автомобиль опять едва удержался на дороге, взметнулась из-под колёс снежная пелена, и всё стихло. Поднятый снег быстро осел и взгляду Дарофеева предстало тёмное пятно машины чужаков, наполовину зарывшейся в сугробы.

— Ну, что дальше, ковбой? — Игорь Сергеевич едва смог унять нервную дрожь.

— Выйдем и посмотрим. — Невозмутимо ответил майор.

Сам не понимая почему, целитель вышел вслед за Изотовым. Внезапно в машине преследовавшей их зажёгся огонёк, потом распахнулась дверца, и Дарофеев услышал хлопок. Он не успел среагировать, среагировало его тело. Пономарь вдруг почувствовал, что его состояние радикально изменилось. Пришло спокойствие и странное ощущение собственной неуязвимости. Через мгновение после этого целитель увидел небольшой предмет, висящий в воздухе на уровне его груди. Предмет отсвечивал металлом в свете ущербной луны и Игорь Сергеевич внезапно понял, что это пуля. А хлопок — звук выстрела.

Он, недоумевая, огляделся и увидел, что Сергей Владимирович уже лежит рядом с ним в снегу, а в руках его находится пистолет. Оружие Изотова несколько раз дёрнулось. Со стороны утопленной в снегу машины послышался вскрик.

Всё ещё плохо осознавая то, что происходит, Дарофеев двинулся по целине к стрелявшим в него. Идти, несмотря на то, что снега было выше чем по колено, оказалось весьма легко. Пономарь не замечал того, что летит, перебирая ногами в десятке сантиметров от снежного покрова.

Впереди раздался вопль ужаса, и рядом с Игорем Сергеевичем зависли, а потом упали ещё несколько пуль. Целитель не обратил на это внимания. Он подлетел к машине и, протянув руку, вырвал у стрелявшего его оружие и отбросил далеко в сторону. Парень, в кожанке на меху, дико заорал, попытался отстраниться, но Пономарь, взяв его за запястье, вытянул из машины. Внутри её зашевелился ещё кто-то. Очередь из автомата прошила вытащенного Дарофеевым, не причинив самому Игорю Сергеевичу никакого вреда.

Пономарь, протянул руку в салон и вытянул за ствол оружия парня, который намертво вцепился в автомат и всё ещё нажимал на гашетку, несмотря на то, что в рожке уже кончились патроны. В этот момент подоспел Изотов. Он быстро разоружил автоматчика, скрутил тому руки и, заглянув в машину, убедился, что в ней нет никого, кроме ещё одного трупа.

— И это ты называл меня ковбоем!? — Рассмеялся Сергей Владимирович. — А сам-то!..

Состояние неуязвимости вдруг прошло, и целитель рухнул в снег, погрузившись в него по пояс. В следующее мгновение он встал с колен и, не понимая что случилось, посмотрел на майора:

— Что это было?

— Твоя фирменная разработка. Называется «Жалюзи». Как действует — не спрашивай. Не знаю и не умею.

– «Жалюзи»? — Переспросил Дарофеев. — И с её помощью я летал и останавливал пули?

— С её, с её, родимый. Давай с этим попозже, а пока у нас есть клиент для допроса.

Самое ценное, что удалось узнать от пойманного бандита, так это то, что он принадлежал к мафии Рыбака, впрочем, за него это могла сказать и фирменная татуировка на запястье, в форме ощетинившейся несколькими иголками рыбки. Боевик, как можно было вывести и из крайней простоты и одноцветности наколки, оказался простым исполнителем и ничего не знал о том, зачем ему поручили следить за дарофеевской квартирой и теми, кто в ней мог побывать. Самым интересным было то, что его группе приказали не открывать стрельбу. Разве что в самом крайнем случае.

— Передай своему Рыбаку, что если он вдруг вспомнил о Пономаре, то пусть лучше забудет. А то и Пономарь его помнит. Понял? — С явной угрозой в голосе сказалфээсбэшник.

Парень, понявший, что убивать его сейчас никто не собирается, истово закивал. Сергей Владимирович обыскал его на предмет оружия, ничего не нашёл и, выкинув далеко в снег пистолет, который всё ещё сжимал в начинающих коченеть пальцах первый из убитых, побрёл к своей «Волге». Целитель, проклиная набившийся в ботинки снег, поплёлся вслед.

В эту ночь Николай Андреевич спал очень плохо. Нервное напряжение предыдущего дня давало о себе знать. Репнев то ворочался с бока на бок, то неподвижно лежал с закрытыми глазами, но сон не шёл.

В памяти мафиози всё крутились увиденные им лица многочисленных помощников Рыбака. Корень анализировал то, что ему позволили узнать, и с каждым мгновением убеждался в том, что наркобарон раскрыл ему лишь малую часть своих владений. При мыслях о том, какова на самом деле была его сфера влияния, Николая Андреевича бросало в холодный пот. По сравнению с организацией Рыбака его собственная структура показалась Корню хилой и ничтожной. А ведь он считал себя одним из ведущих дельцов криминального бизнеса.

Кроме того, приехавший поздно вечером Кикоз, сообщил, что завтра его ждёт Рыбак на очередную встречу. О причинах её эмиссар наркодельца не сообщил, очевидно, он не знал их и сам, но догадывался. Это было видно, как Кикоз не пытался скрыть свои подозрения за миной доброжелательности.

И последней каплей, заставившей открыто занервничать Николая Андреевича, было сообщение Призрака.

Михаил Русланович с явным испугом в голосе рассказал о визите двух призраков, один из которых уже побывал в особняке в плотном теле, второй же был молчалив и не был знаком Кашеварову. Корень посоветовал не волноваться и усилить контроль над ментальной сферой хумчанина. У Репнева не было сомнений в том, кем были эти визитёры. Пономарь и его фээсбэшник, которому, волей случая и ГУЛа достались мощнейшие парапсихические способности. Кроме них просто некому было навещать Матюшина в виде астральных путешественников.

Около трёх Николай Андреевич всё же уснул. Но и там, в мире сновидений, его преследовали кошмары. То Рыбак пятиметрового роста пытался его съесть, то Пономарь, у которого была добрая сотня рук, тянулся ими всеми к Репневу и разрывал тело мафиози на мелкие кусочки.

Утром же начался новый кошмар. В виде бесцеремонного Кикоза, который растолкал Николая Андреевича и напомнил тому, что у него свидание с новым компаньоном.

В Бутырке Корень был уже в десять утра, а через десять минут сидел напротив старика и разглядывал его смотрящий в сторону нос.

— Сколько, там, тебе осталось до смерти? Дней десять? — Начал беседу Рыбак.

Николай Андреевич побелел от сдерживаемой ярости. Он не привык, чтобы кто-нибудь разговаривал с ним в таком тоне.

— Сколько надо — столько и осталось… — Медленно проговорил Николай Андреевич. — И тебя это не касается!

Наркоделец лишь усмехнулся. Он любил так, в начале разговора выбить собеседника из колеи, рассчитывая на то, что тот, лишившись душевного равновесия, выболтает больше, чем собирался.