Владимир Голубев - Алмазное лето

Алёна даже ощутила, как нежданно повеяло тревогой от этого ещё невиданного ею человека. Что за характер, что за воля скопила здесь все эти раритеты? Подумалось: откуда берутся на земле такие люди, как Бугрин, Морозов? То ли рождаются среди нас, обычных людей, или может, подобно небожителям, спускаются с небес, чтобы помочь простому люду и двигать вперёд скрипучее колесо истории? На каком-то подсознательном уровне так хочется их люто возненавидеть за неуёмные богатства и выпендрёж, за наряды и чудачества. Но, столкнувшись с ними нос к носу и приметив, как они день и ночь корпят над своими и чужими задумками, как фонтанируют нетривиальными идеями, захочется не только понять их, а стало быть, и помиловать, но и гаркнуть в небеса: пошлите нам поболее этой неуёмной энергии, и мы здесь со всем управимся.

Алёна замерла около множества поделок из кости. Затаив дыхание, она не сводила глаз с немыслимо филигранной резьбы неизвестных мастеров – словно застывшей музыки Севера. Она принялась распутывать нежную паутину узоров и разгадывать сюжеты – и тотчас перед ней нежданно плыли под тугими парусами лодьи поморов, а на далёком Груманте, среди снежных торосов, белые медведи крались к спящим тюленям. А вот клыкастые моржи отбиваются от охотников на каменистом берегу Новой Земли…

– Что, пришлась по душе моя забава? – послышался у неё за спиной мужской голос.

– Да, всё тут очень восхитительно.

Алёна повернулась к незнакомцу. Прямо перед ней стоял ещё дюжий пожилой мужчина, с крепкими плечами и сильными руками, правда давно полысевший, и с внимательными светлыми глазами. Он был одет в строгий серый костюм с едва заметным отливом, пошитый явно искусным портным с Апеннинского полуострова. Незнакомец уверенно посмотрел на собеседницу сверху вниз, но взгляд его не страшил, а скорее вещал о врождённом любопытстве и желании самому обо всём догадываться.

– Разрешите представиться, Василий Прокопьевич Морозов. Так сказать, хозяин здешних пенатов и заодно собиратель этих забавных вещиц. – Извините, я не поздоровалась. Я Алёна Белкина, помощница Сергея Геннадьевича. Вот только сегодня прилетела в ваши края.

– Я понял, кого вижу. Гости у меня, к сожалению, редки, как крупные алмазы. Нравятся эти безделицы?

– Очень, я просто ошеломлена.

– Богата наша земля мастерами и художниками, вот я и собираю по мере сил и возможностей, чтобы совсем не сгинуло народное творчество в век машин и искусственного интеллекта. Кто, например, сейчас делает прялки? Да, наверно, никто, вот я и берегу осколки былой культуры. А вот тут в основном мастера по кости с родины Ломоносова.

– С Курострова?

– Точно. Откуда знаете, бывали там уже?

– Пока нет. Но теперь непременно навещу.

– Правильно. Там, посреди Северной Двины, моя душа таится от назойливых глаз. Боготворю, я те места. Поселиться бы там в маленьком уютном доме. Эх, кому бы передать дела, чтобы всё шло хорошо…

– А я вам очень завидую: вы живёте среди такой красоты.

– Это мы, старики, к вам, молодым, чувствуем зависть, но безмолвно, только изредка вздыхая. А вы всё делаете открыто, потому что в вас всё бушует, клокочет – это кровь и гормоны. И вы, не успели ещё встать на ноги, а уже берёте нас за горло, требуя своей доли от жизни, да чтобы мы поскорее уступили вам столбовую дорогу.

Алёна растерянно молчала. Василий Прокопьевич улыбнулся и, чувствуя, что перегнул палку, отшутился:

– Если бы молодость знала, если бы старость могла. По-моему, отличная поговорка.

– Да, замечательная. Мне вот точно не хватает опыта.

– У вас всё впереди – шипы и розы. Думаю, обязательно случатся и медные трубы. Значит, вам моя коллекция понравилась?

– Всё тут здорово. Хорошо бы эту красоту да в музей, к людям.

– Кто знает, кто знает, ведь с собой ничего не прихватишь…

Олигарх умолк, глядя куда-то сквозь Алёну. Он распознал девчонку, как добрую книгу со сказками, что бабушка читала ему вечерами. Морозову порой было достаточно одного взгляда, одной фразы, чтобы наскоро составить вполне верное представление о человеке, тем более о юной девушке, такой прозрачной и понятной. Хотя ему почудилось, что есть в незнакомке какая-то загадка. Нет, не тайна, не следы безмерного горя или часто попусту надуманных страданий, но что-то необъяснимое и непонятное. Какой-то стерженёк, дающий уверенность в силах, что позволяет ей так непринуждённо себя вести. «Простушка, душа нараспашку, но не глупа, как обычная девчонка. Зачем всё-таки Бугрин притащил её сюда?» – подумал хозяин дома. Явно не для утех, а для чего? Видно, что нет в ней ничего сверхъестественного. Может, хочет отвлечь моё внимание? Но тогда от кого? Что за краплёная карта в его рукаве?

Видя, что пауза затянулась, Морозов решил пойти с козырей:

– Кстати, ваш шеф мне о вас рассказывал, что вы, мол, ему приносите удачу.

– Надеюсь, что это так и что не подведу его и в этот раз.

– Мало надёжных людей в наше время, как-то измельчала, что ли, людская порода. Не на кого положиться. Берёшь сотрудника на работу, вроде честный, хороший человек, платишь ему очень приличную зарплату, а он год-другой посидит, обрастёт связями, и давай хапать. Да ладно, хапать мы все не без греха, – ретиво тащить начинают всё подряд.

Нынешнюю молодёжь я вообще не понимаю. Такое ощущение, что у вас только гаджеты да деньги на уме. Подростки, конечно, всегда были истовыми собственниками, и моё поколение этим грешило, но не до такой же степени!

– У многих совсем не так, как вы говорите. Им приходится работать со школы.

– Труд в меру ещё никого не испортил. Наверно, смотришь на это богатство и думаешь: вот бы его раскулачить, как при коммунистах?

– Насколько я помню из школьного курса истории, у нас в стране уже грабили награбленное и раскулачивали, вот только стало ещё хуже… Я, естественно, не жила при коммунистах, хоть мой дедушка прослужил всю жизнь в органах, а вот мой прадед с прабабушкой после Великой отечественной войны были репрессированы. Потом, как многих после смерти Сталина, их реабилитировали. Я против таких экспериментов над людьми, но я и против бедности. Богатые должны делиться с народом.

– Разумные мысли для юного создания. Действительно, мы должны не скупиться, – утвердительно кивнул Морозов. – Вот я рос с твёрдой верой в начало светлого коммунизма в 1980 году. Говорили, что денег не станет и, того и гляди, разразится мировая пролетарская революция на всей Земле. Сейчас понимаю, какой глупостью было во всё это верить. Верить в то, что какой-то избранный историей класс или сословие непременно будет управлять всем глупым человечеством. Выходит, в наши дни айтишники должны устраивать свою мировую компьютерную революцию? Эй, айтишники всех стран, объединяйтесь!