Юниор Мирный - Хозяин дома

И ещё Соня искренне сочувствовала Дмитрию Формовщикову, который уже две недели ходил в гипсе и, казалось, никак не мог выйти из депрессии. Сладковой казалось, что она понимала его: он сейчас, скорее всего, испытывал примерно то же, что бы испытывала она, если б ей, не дай Бог, ампутировали грудь. Она понимала, что Формовщиков гордился не только своими боевыми навыками. Он также был влюблён в свою мужественную (не считая смазливого лица) внешность, в свою объёмную рельефную мускулатуру. А сейчас, ходя в гипсе и не имея возможности тренироваться, он очень сильно похудел и явно переживал из-за этого. А как же хорош он поначалу был в том бою! Соня вспомнила могучее тело Дмитрия, его уверенные – до последних секунд боя – движения, его бесстрашный непроницаемый взгляд. И эта фантазия увлекла её.

В этот момент в комнату Сладковой без стука вошёл Змееносцев. Он как будто бы лучше неё знал, когда к ней можно входить без предупреждения. И она никогда не была против.

Но сейчас Сладкова вспомнила о своих мыслях, которые посетили её во время беседы с Безделовым. Тогда она подумала: «А вот любопытно, смогу ли я в следующий раз, когда увижу Андрея, не поддаться его чарам? Ну, хотя бы один-единственный раз?»

К тому же Соня вспомнила, что Безделов упоминал о «загадочном» писателе Сергее Болотове, пообщаться с которым она втайне хотела уже давно. Но сейчас здесь был Андрей. И Соня решила проверить себя.

– Знаешь, Андрей, мне сейчас нужно сделать пару личных дел. Давай я сама зайду к тебе через пару часов.

– Личных дел? – наигранно удивился Змееносцев. – А я-то думал, у нас с тобой все дела теперь общие!

Он слащаво и самодовольно улыбнулся.

– Ну, так я зайду к тебе попозже? – без уверенности в голосе переспросила Сладкова.

– Ты и попозже ко мне зайдёшь. А сейчас я зайду… к тебе… – и Андрей заключил девушку в свои мускулистые объятия и принялся целовать её в шею.

– Андрей, подожди… – пробормотала Соня, но приятное тепло уже начало разливаться по нижней части её живота.

«Нет, я не могу ему отказать: это так приятно… – призналась себе в собственной слабости Сладкова. – Пусть подождут все другие дела…»

Соня дала Змееносцеву то, что хотел он, и в ответ получила временную ясность сознания. После жаркого секса её любовник некоторое время полежал с ней в обнимку, подобно огромному змею обвивая её тело. Затем он ушёл по своим делам, обещая вскоре наведаться снова. Оставшись одна, Соня вспомнила о разговоре с Георгием Константиновичем. И также вспомнила о Болотове. Она твёрдо решила пообщаться с писателем: желательно сегодня, ещё лучше – прямо сейчас.

Что ей двигало? В первую очередь любопытство. Самодостаточные мужчины всегда были интересны Сладковой – и интересны не только физически. По рассказам Болотов был предельно самодостаточным и даже немного замкнутым, но это лишь усиливало любопытство Сони. Кроме того, у них явно был, по крайней мере, один общий интерес. Как было сказано раньше, одним из увлечений Сони некогда была художественная литература.

Подойдя к номеру Сергея Васильевича, Сладкова, собравшись с мыслями, постучала в дверь.

– Войдите! – услышала она его голос.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – поприветствовала писателя девушка, ступая за порог его комнаты.

По взгляду Болотова Соня поняла, что её визиту он, пусть и несильно, но удивлён.

– Здравствуйте, Соня, – ответил сидевший на кровати и пивший чай Болотов. – Чай будете?

– Нет, благодарю вас. Не сильно вас отвлекаю?

– Нет, всё нормально. Проходите, присаживайтесь, – Сергей Васильевич указал жестом на вторую кровать. – Что привело вас ко мне?

– Знаете, Сергей Васильевич, мы с вами, можно сказать, соседи, – чуть смущаясь, проговорила Соня, – и при этом мы никогда с вами не общались. Только на бою Димы Формовщикова обменялись парой фраз. Мы тогда с вами рядом сидели, помните?

– Конечно, помню. Кстати, как там Дима? Давно его видели?

– Встречала его несколько раз с тех самых пор. Грустный он какой-то стал, подавленный. Говорят, из своего номера практически не выходит. Явно Диму подкосила его травма. Это ведь тяжело, когда не можешь заниматься любимым делом, – задумчиво произнесла Соня.

Сергей Васильевич выждал небольшую паузу, отпил горячего чаю, а потом спросил:

– А вы, Соня? Вы занимаетесь любимым делом?

Сладковой стало неловко. Та её сторона, которая во время разговора с Варварой Желтковой назвала себя «шлюхой», в данный момент как будто бы спала. В эту минуту Соне и в голову бы не пришло отвечать Сергею Васильевичу подобным образом. Сейчас в ней жил, говорил и действовал какой-то другой человек – и этому человеку писатель Болотов был значительно ближе, чем распутник Змееносцев.

– Вы про то… – после непродолжительного молчания заговорила девушка.

– Я не обязательно «про то», – прервал собеседницу Сергей Васильевич. – Скажу сразу: я не собираюсь судить вас и давать оценку вам и вашим занятиям. У каждого своя жизнь и своя личная ответственность за совершённые поступки. Сейчас меня интересует следующее: есть ли в вашей жизни любимое дело? То, которым вы либо уже занимаетесь, либо хотели бы заниматься?

– Вы знаете, – начала Соня, – в своё время моя жизнь была совершенно другой, совсем не похожей на нынешнюю. Я училась на гумфаке в университете; много читала – Достоевского в особенности; встречалась с парнями. После вуза преподавала в школе в младших классах. В общем, вела нормальную жизнь обычной девчонки. Но потом… – Соня выдержала недолгую паузу. – Сергей Васильевич, я понимаю, что вы не психотерапевт – и даже, будь вы им, вы не обязаны были бы меня выслушивать. Но раз уж вы спросили меня, то я буду с вами откровенна. Потом я будто начала ощущать в себе некую пробоину, через которую стали стремительно утекать мои жизненные силы. А я… я словно пыталась заполнить чем-нибудь эту брешь… и затем начала испытывать дикое вожделение. Оно преследовало меня повсюду – будто на меня наложили какое-то заклятие. Потом – проституция, а потом я встретила Андрея…

– И он помогает вам заполнять эту брешь? – с пониманием глядя в Сонины глаза, спросил Сергей Васильевич.

«Как точно он выразил эту мысль!» – мелькнуло в голове Сладковой.

Вообще, ей было довольно странно, что она вдруг с таким доверием начала рассказывать о себе малознакомому, казалось бы, человеку. Девушку не покидало чувство, что Болотов действительно её понимает и интересуется её делами не из простой вежливости. Его лицо было несколько напряжено, как будто жизненные перипетии Сладковой на самом деле имели к нему какое-то отношение.

– Да, он помогает мне заполнять мои бреши, – сказала Соня, при этом осознавая, какой грязный и пошлый символизм мог прозвучать в её словах.