Анна Попова - На своем месте, или Новые приключения следователя Железманова

– А почему ваша супруга отдала эти деньги, если сделки на самом деле не было? – удивился следователь.

– Цилечка сказала, шо тот сумел сделать очень даже убедительную физиономию, и она таки ему поверила.

– Хорошо, я сейчас запротоколирую ваши показания, и будем разбираться, – объявил заявителю Петр Андреевич и стал писать бумаги, а Каплан продолжал по-одесски темпераментно высказывать недовольство:

– Я шо, нанимался содержать его? Он шо думает, что мне станет теплее, если я просто отдам деньги за эти дрова? Или, может, мне станет теплее от мысли, шо он выпьет на мои деньги водки и согреется? Можно подумать, шо на двери моей мастерской висит объявление величиной в аршин: «Кому нужны деньги, добро пожаловать сюда. Их есть у меня для вас».

Так возникло первое дело о мошенничестве, совершенном поверенным Федором Ивановичем Кокуниным. Первое, но не единственное. Оформляя постановление о возбуждении уголовного дела, где подозреваемым был этот самый Кокунин, следователь Железманов не подозревал, что буквально на следующий день снова услышит эту фамилию уже от другого заявителя, а точнее от купца третьей гильдии Алексея Никитича Михайлова.

– Ваше благородие, я, кажется, стал жертвой мошенничества, – представившись, начал он без особых предисловий.

– Мошенничества? – автоматически переспросил Петр Андреевич. – Давайте рассказывайте все по порядку, кто вас обманул, в чем?

– Я занимаюсь торговлей провиантом, вожу муку, крупу, торгую селедкой, солониной, ветчиной. Три дня назад, двадцатого ноября, ко мне приехали от Савельева, мы с ним не раз сделки заключали, я его поставщик, у него несколько трактиров, вот я ему продукты и поставляю.

– Я не понял, приехал сам Савельев?

– Нет, не сам. Он помощника своего прислал. Я его знаю. Его Федором зовут, а фамилия его Кокунин.

– Кокунин? – насторожился следователь, тотчас вспомнив расстроенного облапошенного одесского еврея.

– Да, Кокунин. Он приехал ко мне и сказал, что в трактире его хозяина, Савельева, в селе Гавриловка закончился провиант и что Савельев просил отпустить пару мешков крупы, муки, еще заказал ветчину, селедку. Словом, много всего было.

– Вы отпустили товар, а деньги вам уплачены не были? – Железманову не составило труда догадаться, что произошло.

– Да, я отпустил продукты, и мы пошли в дом, чтобы рассчитаться. А в сенях Кокунин вдруг остановился и заявил, что он, мол, документы в санях забыл и побежал обратно на улицу. Я подумал, что он действительно что-то забыл, и остался его ждать, а он все не идет и не идет. Вышел на улицу, а там уже ни Кокунина, ни его саней с товаром нет.

– Дальше что было? Вы не пробовали у Савельева узнать, почему вам не были уплачены деньги?

– Конечно, пробовал! Я весь день ждал, думал – или Кокунин, или сам Савельев подъедут с деньгами. Но никто не появился. Тогда на следующий день я сам поехал к Савельеву. А тот в дурку стал играть: говорит типа того, что никакого указания своему работнику покупать у меня крупу или муку не давал. И вообще у него продукты в Гавриловке и так есть в достаточном количестве. Я ему говорю: «Отдавай деньги за товар!», а он мне твердит, что ничего у меня не покупал и вообще что я сам мошенник.

– А о какой сумме идет речь? Сколько вам должны за товар?

– Триста сорок пять рублей.

– Ого! А почему вы ко мне только сейчас пришли?

– Так я вначале сам пытался разобраться. Думал, ошибка какая-то произошла. Стал всех расспрашивать, соседей там, мальчишек, не видел ли кто саней с мешками и бочонками. Даже в Гавриловку съездил.

– Ну и что вы там выяснили?

– Не был там Кокунин, не приезжал. Самое главное – там действительно продукты и так были. Не нужно было для этого трактира столько покупать. А сани я потом нашел!

– Неужто? Вам повезло! Где нашли? – воскликнул следователь.

– В противоположном направлении от Гавриловки. Там село есть – Покровское. Вот там эти подводы и были. Продуктов только уже на них не было. И Кокунина, этого мошенника, не было.

– Как же вам удалось на это Покровское выйти? – спросил следователь, удивляясь способностям к оперативной работе заявителя.

– Так мне знакомый унтер-офицер Рыбников подсказал. Я когда бегал по улицам и всех спрашивал про эти сани, то он мне сказал, что видел, как они в том направлении следовали. Причем он даже заметил, что сани не по улице ехали, а огородами. А потом мне уже проще было: я по этой дороге поехал и стал в каждой деревне останавливаться и спрашивать про товар свой. Вот так и вышел. Потом опять к Савельеву забежал, рассказал про Покровское, а он опять меня завернул, типа не покупал он ничего и все тут, а про сани и знать ничего не знает.

– А с Кокуниным вы его поговорить не просили? Вам не приходила в голову мысль, что Кокунин обманул вас за спиной своего работодателя, а Савельев действительно не виноват в обмане? – после рассказа Каплана Петр Андреевич был склонен именно к такой версии.

– Не знаю, кто виноват. Просил я Савельева позвать своего уполномоченного. Только не смогли мы этого Кокунина найти, пропал он куда-то, – развел руками Михайлов.

Железманов оформил заявление по всем правилам и возбудил еще одно уголовное дело. Он решил вначале допросить Савельева и Рыбникова, затем вернуться к истории о фальшивой сделке с дровами, допросить Цилю Каплан, а уж потом вызывать Кокунина. Даже самые первые данные рисовали психологический портрет этого молодого человека: рисковый, предприимчивый, находчивый, не дурак, но не способен просчитывать на много шагов вперед. С таким к допросу надо серьезно готовиться.

Савельев пришел на допрос не в лучшем расположении духа. Он догадывался, что следователь его вызвал по заявлению Михайлова, и был уверен, что сейчас его начнут обвинять в мошенничестве. Поэтому с первых же секунд допроса он занял наступательную позицию:

– Не знаю я ничего! Никаких продуктов у Михайлова не увозил. Врет он все. Его надо по Владимирке отправлять, а вы честных людей дергаете.

– Подождите, вас пока никто не обвиняет. Мне просто надо задать вам несколько вопросов.

– Некогда мне на вопросы отвечать. Я по закону живу, ничего не нарушаю. Вот тебе истинный крест, – допрашиваемый перекрестился на икону.

– Это хорошо, что вы живете по закону, но на мои вопросы вам ответить все равно придется. Вы обязаны отвечать, как обязан отвечать каждый, кого вызовет следователь. Сам вызов к следователю не обозначает, что человека считают преступником. Просто вы можете знать, что будет полезно для следствия, – терпеливо принялся разъяснять Железманов. Он привык, что люди воспринимают вызов к следователю или в суд как обвинение или оскорбление. Савельев немного остыл, сел на стул и хмуро разрешил: