Михаил Кербель - Срок для адвоката

«Убийство на моём участке… Конец квартала… Квартальная премия…» – первое, что промелькнуло в его голове.

– Ладно. Понял. Чеши! – коротко кинул он Лёшке. Тетеря закрыл дверь, подошёл к телефону и позвонил начальнику РОВД домой.

Через две минуты милицейский уазик с рёвом вылетел из гаража райотдела и, поднимая тучи пыли на никогда не знавших асфальта улицах посёлка, помчался к дому Марии Михайчак.

Любе просто повезло. В тот момент, когда машина, въехавшая к ним во двор, резко затормозила и из неё выскочили три милиционера с пистолетами в руках, она как раз забежала по нужде в покосившийся деревянный туалет, притулившийся в конце двора за сараем.

Она слышала крик матери и, рванувшись из-за сарая, увидела, как Надью и Марию повели к машине под конвоем. Уже садясь в уазик, мать оглянулась и, на миг встретившись глазами с Любой, кивнула: «Ничего, дочь… Я на тебя надеюсь…»

Цыганская жизнь – не сахар. И Люба, в свои двадцать два пережившая смерть двух своих мужей, умела собраться в нужный момент. Она не запаниковала, не упала в обморок. Вернувшись в хату и успокоив пятерых плачущих детей, деловито стала собирать вещи, необходимые для переезда.

Вскоре подъехали Боря и дядя Рома. Узнав о том, что мать и Надью увезли, Борис тут же засобирался уходить.

– Ты куда? Мать сказала, чтоб мы все уезжали.

– Я её не оставлю. Ну Надья понятно. А мать? Её-то за что схватили? Ты же знаешь, у неё сердце. Я им всё расскажу. Всё как было. И её отпустят.

– Её и так отпустят. Надье не поможешь. А мать отпустят. И если она сказала нам ехать, значит, надо ехать, – настаивала Люба.

И тут, к удивлению Любы, её невысокий, полноватый, всегда добродушный брат голосом, не допускающим возражений, отчеканил:

– Молчи, женщина! Я – мужчина. Я решаю, что надо делать, а чего не делать. А ты забирай всех детей, и ехайте в Николаев. Заберу мать – мы к вам будем.

Люба не успела даже открыть рот, как Боря исчез из хаты, как будто его и не было.

Солнечным майским днём в юрконсультацию к Марку Рубину как снег на голову свалился Юра Пригоров, чемпион по пивным баталиям в студенческом общежитии, где они когда-то жили вместе.

Теперь Юра был одним из лучших следователей в Николаеве – городе, где Марк уже три года работал адвокатом.

Они давно не пересекались, и Марк, радуясь встрече, предложил пообедать в небольшом кафе.

– Марк, а ты знаешь, какие байки мне про тебя долетели?

– От кого?

– От ребят из УВД по твоему району.

– И какие же? Лают, небось?

– Да не, наоборот. Говорят, что ты адвокат, который прёт напролом, не боится ни бога, ни чёрта! Или преувеличивают? – с хитринкой в глазах улыбнулся Юра.

– В каком смысле? Бога, вообще-то, почитать принято, – улыбнулся и Марк.

– Конечно, конечно. Я просто хотел сказать, что ты берёшься за дела, от которых другие отказываются. И даже от телекамер не отворачиваешься!

– Это да. На журналистов и телевизионщиков внимания не обращаю.

– И что, от гиблых дел никогда не отказывался?

– Да брось ты, Юра. Мало что болтают. Бывало, и отказывался.

– Так, значит, всё-таки бывало?

Марк кивнул.

– Ну например? – не отставал Юра.

– Как-то раз ко мне обратилась клиентка с просьбой защищать её брата. Мужик, уже отсидевший восемь лет за изнасилование малолетней, выйдя, женившись и имея троих детей, снова напал на двенадцатилетнюю девочку, ловившую рыбу на канале. Представляешь, сволочь?! Но она так сопротивлялась, что её шортики он смог стянуть только до колен. А потом, бросив на землю, забил её ногами до смерти и, чтобы скрыть убийство, швырнул тело в канал. Сначала признался, рассказал подробно, а потом стал всё отрицать. Ко мне пришла его сестра. Коллеги её как увидели, дёрнули меня в сторону и шепчут: «Марк, ну тебе везёт! С тебя поляна! Это ж богатейшая тётка в городе!»

– Посмотрел я постановление о привлечении его в качестве обвиняемого, и так противно стало… Отказал ей, короче. Так она пристала как банный лист. Предлагала золотые горы. Я ни в какую. А моя коллега, пока я на обед ходил, обработала её по полной. Убедила, что поможет брату, и взялась вести это дело.

Представляешь, дура! Я случайно оказался в областном суде на вынесении приговора. Как и предполагал – смертная казнь. А если человек заслуживает защиту, то мнение других мне неважно, – закончил Марк.

Юра довольно улыбнулся:

– Тогда нормалёк. Есть дело прямо для тебя. Я уверен, что Мария, пожилая цыганка из Херсона, мать-героиня, которую обвиняют по двести шестой, части второй, твоей защиты заслуживает.

– А что, в Херсоне адвокатскую коллегию закрыли? Зачем ей николаевский адвокат понадобился?

– Понимаешь, в Херсоне это дело имело слишком большой резонанс. Там бунт был. Местные адвокаты отказались. Несколько цыганских семей сбежали в Николаев. На меня вышла Люба, дочь Марии, а я подумал о тебе. Встреться с ней, поговори.

И хоть Марк не обольщался насчёт образа жизни цыган: гадают, подворовывают, вытягивают на улицах и вокзалах из людей деньги обманом, хотя многие уже вели оседлый образ жизни, работая кузнецами, на заводах и особенно много в колхозах, но когда дело касалось отдельных людей, попавших в мясорубку следствия, ни национальность, ни род занятий для него не были важны.

Человек в беде, и его нужно выручать.

– Мать-героиня и особо злостное хулиганство? Как-то не вяжется… Не звучит… Ну хорошо. Пусть приезжают завтра в консультацию к одиннадцати часам.

– Спасибо, Марик. С меня бутылка. Будет нужна помощь, звони.

На следующий день точно к назначенному времени в здание юрконсультации, где работал Марк, вошла беременная женщина, на вид лет двадцати пяти, с большими карими глазами на довольно красивом смуглом лице, в яркой многоцветной и просторной цыганской одежде, не скрывавшей её огромный живот, золотых серьгах и таких же золотых браслетах на обеих руках.

Она вела за руку двух девочек-двойняшек, примерно лет пяти.

– Здравствуйте! Вы Рубин? – спросила она.

– Проходите, присаживайтесь, – показал Марк жестом на стул.

– Меня Люба зовут, – присев, представилась цыганка.

– Очень приятно, Люба. Слушаю вас внимательно.

– А как рассказывать, коротко или подробно? А то рассказывать мне долго, если подробно, – печально улыбнулась она.

– У меня время есть. Чем подробнее, тем лучше. Главное, правдиво.

Её рассказ потряс.

Эмоционально, ярко и образно Люба нарисовала жуткую и беспросветную картину жизни цыганского племени в одном из посёлков Херсона на протяжении многих лет. Признаться, Марк даже не подозревал, чтобы в советское время такое было возможно.

На окраине города Херсона, что в полутора часах езды от Николаева, расположились несколько посёлков, которые называли «самозахват» или «самозастрой».