Михаил Кербель - Срок для адвоката

Очевидно, в людях генетически было заложено представление о зэках как о людях, побывавших в другом, почти потустороннем мире. Страшном и неестественном. И сейчас Марк тоже стал частью этого мира.

Отчаянным усилием воли он подавил в себе рвущийся наружу протест и, как на смерть, поплёлся к ожидавшим его «ангелам» в зелёной форме с малиновыми погонами на плечах.

Два дня отсидел в карантине – пустой камере, где рама кровати была перехвачена решёткой из тёмно-зелёных железных полос. Ни матраса, ни подушки, ни одеяла. Своеобразная пытка: ни лечь, ни повернуться.

Мысли, одна страшнее другой, роились в голове, а картины будущего рисовались всё мрачнее и мрачнее.

«Как же так? Как мог я, избранный уже после трёх лет работы в "золотую десятку"…» – и тут он мысленно перенёсся всего на пару месяцев назад, в зал совещаний коллегии адвокатов, в котором ежемесячно слушал лекции опытных мэтров на курсах «молодых адвокатов».

Только в этот раз все члены коллегии собрались совсем по другому поводу: выборы комиссии по качеству – «золотой десятки» адвокатов области.

Адвокат, избранный тайным голосованием в эту комиссию, становился на три года неприкосновенным для проверок, а сам мог проверять любого из коллег по указанию председателя с правом ходатайства об увольнении, если считал его работу недостойной.

Каждый писал свою десятку лучших и бросал записку в небольшую урну. Секретарь президиума коллегии подсчитывал голоса.

Марк, быстро написав свою «золотую десятку», с нетерпением смотрел в окно, торопясь успеть посмотреть футбольный матч с участием любимого «Динамо» (Киев).

Он ни сном ни духом не предполагал, что кто-нибудь может включить его в заветный список. Да, он выиграл несколько громких дел, где журналисты собирались «размазать» подсудимых и на страницах своих газет, и на телевизионных каналах, а ушли несолоно хлебавши, так как Марку удалось доказать, что степень вины его подзащитных гораздо меньше, чем уже успела протрубить пресса. И конечно, об этом ещё долго судачили в городе.

Да, он любил и часто общался с коллегами, посещая их процессы и попивая пиво в баре. Но предположения, что в течение ближайших лет он может оказаться в «золотой десятке», не было даже в мечтах.

Наконец председатель коллегии закончил подсчёт и огласил список. Услышав свою фамилию, Марк подпрыгнул на стуле и сразу забыл о футболе.

«Я в "золотой десятке"? Чёрт! Вот это да!» – радость переполняла душу и даже выплёскивалась за её пределы.

… «И как же я мог попасться на такую простую провокацию полуграмотной цыганки?! Пожалел людей, о чьей изворотливости и хитрости был столько наслышан, хоть и не сталкивался с ними лично. А себя, свою семью, сокурсника и друга Володьку его семью – не пожалел.

Что будет с ними? Зачем поверил незнакомой, по сути, женщине? Сам себя сунул в капкан, выход из которого даже не просматривается…» – казнил он себя снова и снова.

Часы тянулись бесконечно. Мозг, взорванный арестом и всё это время кипящий в поисках выхода, катастрофически нуждался в торможении. Марк закрыл глаза, и перед его взором поплыли счастливые картинки его детства и юности.

Белый одноэтажный широкий дом на два входа. Слева – в детский садик, справа – в четырёхкомнатную коммуналку, две комнаты в которой и занимала их семья. Но, чтобы попасть к себе, нужно было пройти через обе комнаты соседей.

Удобства – во дворе. Купались только в корыте, а позже, когда Марк подрос, по воскресеньям мылись с папой в небольшой городской бане. Еду готовили на примусе-керосинке.

Лет с пяти Марк увлёкся чтением сказок. К школе прочёл все имеющиеся в районной библиотеке русские народные сказки, сказки братьев Гримм и сказки народов мира.

Сказки, в которых добро всегда побеждает зло. Читал взахлёб: когда папа вечером перед сном выключал свет, он продолжал читать, светя фонариком под одеялом.

На улице отвратительно воняло бытовым антисемитизмом. Слово «жид» – презрительное, клейкое, опаляющее внутренности – не раз приводило Марка в бешенство, хотя именно его так не обзывали. Мальчишки, слышавшие слово «жид» от родителей, между собой употребляли его довольно часто. В анекдотах и просто так.

Большего оскорбления не существовало. Жадность, позор, инородность – всё было в этом слове. И хотя драчуном Марк не был, но, если бы это слово прозвучало в его сторону, полез бы обязательно. И получил бы обязательно. К счастью, не пришлось.

В семь лет с замиранием сердца и большим букетом цветов Марк потопал в первый класс. Учили на русском языке, а украинский – несколько раз в неделю, и знали его очень хорошо.

Однажды во втором классе кто-то из учителей не пришёл на урок. Неожиданным порывом Марка вынесло к доске, и он стал рассказывать прочитанные ранее сказки. Рассказывал так увлечённо, эмоционально и образно, что одноклассники слушали, замерев, будто смотрели фильм. Даже вошедший в класс в конце урока завуч не стал перебивать. Он сел и, подперев голову рукой, слушал со всеми до конца урока.

После этого всякий раз, когда срывался какой-то урок, одноклассники кричали: «Марик, давай!»

Он выходил на место учителя и начинал рассказ. Первое время о том, что прочитал. Потом стал придумывать на ходу. Сначала сказки, а потом всякие истории про войну, про рыцарей.

Сюжеты и образы героев возникали перед его внутренним взором прямо из воздуха и с такой быстротой, что он еле успевал их озвучивать. В эти минуты он просто «исчезал» и из класса, и из своего времени, растворяясь в мире сочиняемой эпохи и выдуманных героев.

На этом и держался авторитет в классе, так как ни силой, ни удалью Марк не отличался. Но обижать его не покушались даже самые отъявленные хулиганы и второгодники. После его моноспектаклей с рассказами он был для них как с другой планеты.

Летело время, отмечавшееся табелями оценок в конце каждого учебного года. В седьмом классе Марк, отмучившись целых пять лет, попрощался с музыкальной школой, научившись неплохо играть на баяне. Не по призванию. Папа заставил.

До восьмого класса он рос худым и длинным слабаком: ни по канату залезть, ни через «козла» прыгнуть. По физкультуре – четвёрка только из уважения к пятёркам по всем остальным предметам. Учёба, музыка и особенно книжки забирали всё его время.

В этом же восьмом классе Марк крепко сдружился с парнем из параллельного класса, Витей Белым. Они были знакомы с первого класса: жили почти рядом, на одной улице.

Выше среднего роста, смуглый, жилистый, с карими глазами на умном скуластом волевом лице, с первых классов Витя был лучшим спортсменом школы, да, пожалуй, и всего городка. По всем игровым видам спорта: футбол, гандбол, хоккей, волейбол. В школе тоже отличник.