Аркадий Арно - Царица горы

На последней минуте Рита, изогнувшись змеей, обнимала Гарика за шею. Ее бедра были в тисках его рук, пока конвульсия не охватила их обоих. Потом они повалились в песок. Оба молчали. Наконец Гарик сказал:

– А прогиб у тебя что надо, детка.

– Спасибо, – улыбнулась она ему.

Он поднялся, протянул ей руку.

– Идем в воду, – сказал Гарик. – В большую волжскую купель.

– Пошли, – цепляясь за него, откликнулась она.

Они зашли по пояс и еще долго целовались в прибрежной воде. Ее очки были уже на макушке.

– Чувствуешь, какова жизнь на вкус? – спросил он.

– На все сто.

– Ну и как?

Рита умыла лицо прохладной водой. Все, что сейчас с ней происходило, было откровением, блаженством. Если бы ей еще недавно сказали, в какой рай для нее, девчонки, откроются двери, она бы не поверила.

– Ты не ответила.

– Кайф, – повторила она не так давно брошенное слово.

Это был самый искренний и порочный ответ в ее жизни. Пока еще самый порочный…

– Вот и пробуй на вкус, какова она, каждый день, – говорил Гарик. – Ничто не повторится. – Он зачерпнул сильной, широкой ладонью воду. – Смотри, все уйдет, как вода сквозь пальцы.

– Да ты философ, – заметила Рита.

– О да, я такой, – очень серьезно ответил ее мужчина.

Они возвращались на закате. Оба были немного подшофе – вина-то взяли с собой предостаточно, ограничивать себя не хотели. Панорама впереди трогала и волновала. Город, растянувшийся на крутых холмах вдоль берега куда хватало глаз, окрасился в розовый свет. Горели красным дорогущие высотки вдоль набережной, червонным золотом – купола церквей. Багряный свет впитали многочисленные зеленые парки. На пляже муравьями возились люди. Разноцветными грибочками светились в алом солнце пляжные зонты. И только рабочие районы справа, где один военный завод громоздился на другой, покрывал желтый вязкий туман.

Наперерез их катеру то и дело проходили другие суда – малые и большие.

– Только без фокусов, – предупредила Рита любовника. – Не хочу закончить день утопленницей на дне Волги… Ты меня слышишь?

– Разумеется, детка, – ответил он.

Хоть и навеселе, Гарик оказался на удивление выдержан, не шалил, не заигрывал с теплоходами и баржами, не подрезал их, не вызывал на дуэль водные трамвайчики, которые спешили к широкой многоступенчатой пристани. Когда надо, он бывал на удивление хладнокровен. Рита сидела в широкой панаме, немного обгоревшая, и молчала. Ее уморила жара, вино тоже сделало свое дело, и теперь ее все сильнее мутило от скачки по волнам. А катер бился стальным брюхом о волны и взлетал, приближаясь к городу.

– Меня сейчас вырвет, – наконец сказала она.

Когда они подплывали к стоянке и мотор почти затих, оставив едва уловимые обороты, Рита бросилась к борту и поспешно перегнулась через него.

– Гадость, фу, – без сил простонала она.

– Только не бултыхнись, – усмехнувшись, предостерег ее Гарик.

– Не смешно… Господи, как мне плохо…

– А я тебе говорил: не мешай белое с красным и тем более то и другое с пивом. Ты же непослушная девочка.

– Я как раз послушная. Все делаю, что ты говоришь. Лучше бы пожалел меня…

– Я тебя пожалею. Уже скоро. Даю слово.

Она вернулась на скамейку, умылась минералкой, тщательно прополоскала рот.

– Каким образом, интересно? – нашла в себе силы улыбнуться Рита. – Пожалеешь-то, а?

– Ты знаешь, детка, – аккуратно заводя катер на место, вкрадчиво бросил через плечо Гарик.

– Вот и я об этом. Ты меня уже и так вывернул наизнанку. Приму ванну и буду спать целые сутки. Слышишь, насильник?

– Обсудим, – вполоборота откликнулся он.

Мать с отцом перестали делать ей замечания – дочь стала взрослой. Она говорила как взрослая, вела себя так же, не позволяла упрекать себя, читать нотации, даже делать замечания. Могла сразу встать и уйти. Так однажды и случилось, когда разразился скандал, накипело у отца и он вгорячах сказал: «Парня не дождалась, а парень-то хороший был, ходит, поглядите на нее, полуголая, что дома, что на улице, ни стыда, ни совести. Ведет себя как публичная девка». Рита не замедлила показать характер. Только сказала: «В таком случае ты – звероящер». – «Высечь бы тебя!» – еще яростнее бросил ей вслед отец. «Тебе надо было в колонию устроиться работать надзирателем, а не физкультуру в школе преподавать», – ответила дочь. «Оставь ты ее», – защищала легкомысленную дочку изнервничавшаяся мать. «Да ей восемнадцать всего! Сопля она!» – протестовал отец. «В моем возрасте девушки уже в очереди в порнобизнес стоят», – бросила Рита. «Куда стоят?» – гневно переспросил отец. «Туда», – ответила она и хлопнула дверью.

Время от времени, когда отца не было дома, она привозила игрушки – то большую плюшевую обезьяну, то рыжего кудлатого льва, то серого слона с длинным хоботом. Его она любила особенно и называла Цезарем. «Кто ж тебе такие подарки-то дарит?» – спросила однажды мать. «Любовник, – как ни в чем не бывало ответила Рита. – Он богатый, может себе позволить». «Ясно, – вздохнула мать. – И в кого ты такая пошла?» – «В прабабушку, – ответила Рита. – Помнишь, ты говорила, что она любовницей красного командира была, которого потом расстреляли? Носилась с ним в Гражданскую войну на коне? Из маузера палила во все стороны. – Она вскинула руки, вытянула указательные пальцы в сторону матери: – Пиф! Паф! Вот в нее, амазонку, я и пошла. Гены виноваты».

Июль был в разгаре. Однажды, пока Гарик плескался в душе, Рита спустила с постели ноги, встала и сразу оказалась перед гигантским зеркалом. Это был день, когда она посмотрела на себя по-другому. Она вдруг увидела в своем отражении не тоненькую девочку или девушку, а уверенную в себе молодую женщину, которой все удается в жизни и будет удаваться. Обязательно. А иначе разве стоит жить? «Странно, – подумала Рита, – что еще вчера я не могла уразуметь такую простую истину». Она поняла, что в ее жизни случилось что-то очень важное. То, от чего перехватывает дух.

Сзади, препоясанный полотенцем, подошел Гарик.

– Ты очень красивая, – сказал он. – Я вряд ли когда-нибудь тебя забуду.

– А разве ты собираешься куда-то деться?

Гарик не ответил. Она вспомнила, что он здесь не навсегда. Их реальность зыбкая, как замок на песке перед приливом. Но она знала об этом с самого начала. Обняв ее за плечи, Гарик проговорил:

– Кто-то из классиков сказал: я не верю в любовь. Просто есть люди, с которыми тебе хорошо – всю жизнь, год, месяц, неделю, день, час или несколько минут. – Он сбросил полотенце, прижал ее к себе. – Идем в постель. Не будем тратить время понапрасну.

Последняя фраза уколола – словно ее торопили.

– Ты бы взял меня с собой, если бы я попросила? – шепотом вымолвила Рита. – Туда, где твоя жизнь?